Наталья Александрова - Ладанка Жанны д'Арк

Зал оказался полон людей. Все это были мужчины в темных костюмах и одинаковых масках – такие же козлиные морды с узкими бородками, какие я видела уже не один раз. Они переговаривались, и гул этих разговоров я слышала через окна галереи.

Посреди зала находилось возвышение наподобие алтаря, накрытое золотистой парчой, и мой взгляд почему-то все время возвращался к нему. Около алтаря стояла огромная скульптура – бронзовый лев, изготовившийся к прыжку.

Вдруг разговоры стихли, словно по команде, и в зале наступила тишина. Вдруг прозвучал гулкий, протяжный, раскатистый удар гонга. Гудящий звук прокатился по залу, постепенно затихая, и тут же на смену ему пришла тревожная, резкая и торжественная барабанная дробь.

Головы всех присутствующих повернулись в одну сторону – в конец зала. Я посмотрела туда же и увидела восемь человек – мужчин все в тех же одинаковых костюмах и козлобородых масках, – которые медленно шли, держа за ручки резные позолоченные носилки.

На них лежала та самая девица, которой только что на моих глазах делали татуировку, а потом облачили ее в золотистую тунику и расшитое цветами покрывало.

Мужчины с носилками медленно подошли к алтарю и остановились, поставив их на пол. Невидимые барабаны смолкли. В зале снова воцарилась напряженная, торжественная тишина.

Вдруг откуда-то из-за алтаря появился еще один человек – не в темном костюме, как все остальные, а в длинном, до пят, белом балахоне, какие, должно быть, носили языческие жрецы. Лицо его скрывала такая же, как у остальных, козлобородая маска. Только у него она сверкала, словно была сделана из чистого золота.

Впрочем, возможно, так оно и было, сейчас я готова была поверить во все что угодно.

Невидимые барабаны снова выбили короткую тревожную дробь и замолкли.

Человек в балахоне подошел к носилкам, поднял руки, так что широкие рукава упали, обнажив худые смуглые предплечья, и провозгласил громким певучим голосом:

– Дева Жанна, восстань!

– Восстань! – повторили за ним все присутствующие, как дети за Дедом Морозом на новогоднем представлении.

– Дева Жанна, восстань! – повторил жрец, и остальные присоединились к нему.

Он третий раз повторил свой призыв – и тут девушка на носилках поднялась во весь рост.

Как и прежде, движения ее были медленными и механическими, как будто она не живой человек, а заводная кукла, движущийся манекен.

Двое мужчин взяли ее под руки и помогли взойти на алтарь. Они сдернули с нее расшитое покрывало, и девушка легла.

Я в ужасе смотрела на происходящее.

Неужели ее сейчас принесут в жертву какому-то кровожадному божеству? И это будет моя вина, ведь это я подменила ее бокал! Да нет, не может быть… сейчас все-таки двадцать первый век, человеческие жертвоприношения ушли в далекое прошлое… но тогда что они с ней собираются делать?

Жрец подошел к алтарю. Кто-то вложил в его руки серебристый кувшин, он произнес какую-то звучную фразу на непонятном языке и вылил содержимое на неподвижно лежащую девушку. Судя по цвету, это было молоко.

Ему подали другой кувшин, на этот раз медный, он произнес еще одну таинственную звучную фразу и вылил на девушку кувшин красного вина.

Снова ему подали кувшин, на этот раз сверкающий, как старинное золото.

Жрец произнес третью загадочную фразу – и вылил на жертву… неужели это кровь? Да, несомненно, это была кровь! Моя собственная кровь застыла в жилах.

Жанна проснулась, как будто кто-то ее окликнул, вскочила с покрытого травой склона и огляделась. Овечки, которых она пасла, были на месте… нет, одной не хватало!

Она услышала неподалеку жалобное блеяние и бросилась на этот звук, туда, где была примята трава.

Не прошло и нескольких минут, как она оказалась в чьем-то винограднике.

Странное волнение охватило Жанну. Она вдруг обессилела настолько, что опустилась на землю между рядами прозрачно золотеющей в лучах вечернего солнца лозы. Громко гудели пчелы, издалека доносился звон церковного колокола.

В воздухе разливался теплый и нежный запах алых и белых цветов шиповника. Казалось, во всем мире воцарился мир и покой, а ужасы бесконечной, беспросветной войны миновали, как тяжелый мрачный сон при пробуждении солнца.

И вдруг Жанна почувствовала чье-то незримое присутствие. Поняла, что не одна сейчас в этом винограднике. Сердце ее часто и мучительно забилось от предчувствия – ибо поняла она, что ее ждет немыслимый, изнурительный труд, тяжелая и величественная судьба.