Валерий Ковалев - Мертвая голова

Выхожу из машины, Иван разворачивается и уезжает, а я поднимаюсь на высокое крыльцо, захожу внутрь и интересуюсь у дежурного по городу за стеклом, где мне найти Савицкого.

Того в ГОВД глубоко уважают, поскольку он в системе более тридцати лет и весьма авторитетная личность. По виду вылитый Карл Маркс, голос – иерихонская труба* и гроза всех следователей с дознавателями. При всем этом добрейшей души человек, с глубоким чувством юмора и всегда их опекающий.

– Илья Савельевич пьют чай у начальника розыска, – отвечает майор. И тут же тянется к одному из зазвонивших телефонов.

Пройдя длинным гулким коридором со стендами на стенах типа «Партия – наш рулевой» в правое крыло, я захожу в нужный кабинет, там идиллия.

За столом, напротив друг друга сидят Савицкий в мундире, с двумя большими звездами на петлицах и начальник угро Толя Пролыгин в гражданке. Оба прихлебывают из стаканов черный пахучий чай и хрустят баранками.

– А вот и Валера нарисовался, – басит Савицкий отдуваясь. После чего мы с ним ручкаемся.

– Чифирок будешь? – кивает Толя на чайник.

– Нет, – усаживаюсь я на диван у окна. – Тонуса и так хватает.

– Что похвально, – отставляет в сторону стакан Илья Савельевич.

Затем я сообщаю , что выделен в помощь Веденеевым, и ветеран довольно крякает. Мы с ним большие друзья и он фактически мой наставник.

– А на чем будем ехать в Горское? – интересуюсь я.

– Прокатимся на автозаке, – смотрит на наручные часы Савицкий.– Вместе с арестантом. Другого транспорта сегодня не предвидится.

После этого мы говорим Толе «бывай»(Савицкий одевается) и покидаем кабинет направившись во внутренний двор отдела милиции.

Как и положено, он обнесен трехметровой кирпичной стеной со спиралью «бруно»по верху, оборудован автоматическими глухими воротами, и имеет на территории спортзал, а также десяток гаражных боксов.

У одного стоит «двадцатьчетверка» начальника, рядом патрульные «жигули», в их двигателе копается механик, а у входа в ИВС* зеленеет новенький автозак, недавно полученный взамен старого.

Он выполнен на базе сто тридцатого ЗИЛА, с просторной кабиной и таким же, с зарешеченными окошками кузовом.

У машины стоит весьма колоритная группа: низенький плотный старшина, лет под пятьдесят и два здоровенных молодых сержанта. Все в коротких черных бушлатах и шапках, при «макаровых» в кобурах и с меланхолией, написанной на лицах. Это конвой. Причем необычный.

Старшина, по фамилии Воропай, – отец, а оба сержанта его сыновья. Иван и Мыкола. Они проживают в селе Нижнее, на берегу Северского Донца и щирые украинцы.

Держат в тридцать соток огород, пасеку и большое хозяйство.

При нашем появлении тройка оживляется, и все уважительно ручкаются с Савицким, а потом со мной. Строго по рангу.

– Ну шо хлопцы, пора отправляться? – вопрошает их Савицкий.

– Щас, Илья Савельевич – кивает шапкой старшина.– Тюремщики малэнько забарылысь*

Спустя еще минуту со стороны ИВС гремит внутренний запор стальной двери, и в проеме возникает старший лейтенант Слава Хамчич. Маленький, чернявый как грач и весьма озадаченный.

Не так давно он был опером в угро, но после ножевого ранения при задержании, переведен на «легкие хлеба» – начальником изолятора временного содержания.

– Тут такое дело, – рысцой подбегает к нам старлей. – Этот гребаный Артист бузит и говорит, что поедет на суд токо голый.

– Как это голый? – переглядываемся мы с Савицким.

– Да натурально, – разводит руками Слава.– Снял с себя шматье и орет, «так и визите суки!»

– Ну а вы? – интересуюсь я.

– А что мы, пробовали одеть насильно, он гад кусается.

– Все то вас учить надо, – недовольно басит Савицкий. – Пойдем, щас разберемся.

Конвой остается у машины, а мы вслед за Хамчичем спускаемся вниз, в его пенаты.

Они в подвальном этаже здания ГОВД и оборудованы дюжиной камер. В одних сидят правонарушители: мелкие хулиганы, пьяницы и тунеядцы (таких зовут «указники»), а в нескольких – преступники, доставленные для проведения следственных действий и на суд из Артемовского СИЗО.

В ИВС пахнет хлоркой и тоской. Встретивший нас внизу хмурый сержант-охранник, проводит всю группу по ярко освещенному коридору к торцевой камере и, по указанию начальника, звеня ключами, отпирает обитую железом тяжелую дверь. С кормушкой и глазком для наблюдения.

Распахивает ее до ограничителя и отходит в сторону.

– Прошу, – делает приглашающий жест Слава.