Матс Ульссон - Когда сорваны маски

– От газетчиков папаша Бьёркенстам может откупиться, но только не от меня, Эммы и ее мамы, – возразил я.

– И что ты собираешься делать?

Я повернулся к Эве:

– Мы должны ответить на эту эсэмэску.

– Хорошо, – согласилась она, – если ты так считаешь.

– Но что им написать? Признаться, что Эмма у меня и мне известно, кто эта женщина, или свалять дурака?

Мы долго совещались, пока окончательно не согласовали следующий текст:

О чем вы? Кто эта женщина? Ничего не понимаю.

Ответ пришел сразу:

Свенссон, не строй из себя идиота.

На это я написал:

Кто вы?

Прошло пять минут, прежде чем мой мобильный снова засигналил:

Даже если девчонка не у тебя, ты знаешь, где она.

Продолжать дискуссию было бессмысленно.

– Мы должны с ними встретиться, – сказал я. – Им терять нечего, все козыри у нас в руках.

– Тогда договорись с ними о месте и времени, – предложил Арне.

– И признаться тем самым, что девочка у меня?

– Почему? Совсем не обязательно. Напиши, что хочешь их увидеть, поговорить с ними с глазу на глаз, что трудно вести переговоры только с помощью эсэмэсок и что-нибудь в этом роде…

– Арне прав, – согласилась Эва.

– В конце концов, я могу отослать фото в полицию, – подал идею я.

– А почему его прислали именно тебе? Как ты собираешься объяснять это в полиции?

– В полиции будут, конечно, выяснять, откуда пришла эсэмэска, а это может занять уйму времени, – подхватила Эва. – Ну и Харри, конечно, придется рассказать, что он знает, как во все это вляпался и почему так долго молчал.

– А ты сама как собираешься это объяснять? – спросил я. – Или тебя не будут допрашивать в полиции?

Эва улыбнулась:

– Полиция – это я.

– Ах вот оно что! А знаешь, что с тобой сделают коллеги, когда узнают, что́ ты так долго скрывала от них, не говоря уже об этом нашем совещании?

Эва вздохнула, перевела взгляд на окно, а потом на Эмму в моих объятиях.

– Я всего лишь хотела, чтобы она избежала моей участи.

– То есть? – не понял я.

– Отведи ты ее в полицию, они тут же взяли бы ее в оборот. Ты знаешь, что такое социальные службы, как медленно и тяжело оборачиваются их жернова? Да они стерли бы в порошок эту малышку. – Она кивнула на Эмму. – Господи, через какие семьи я только не прошла в ее возрасте!

– О чем вы? – поинтересовался Арне.

– Отец с матерью пили, – коротко объяснила Эва.

– Странно, – сказал я, – я всегда считал, что твой отец торговал сосисками-гриль. Не ты ли сама мне рассказывала, что у него были киоски по всему Сконе?

– Тот был мне не отец, хотя я всегда считала его таковым. К сожалению, в его руки я попала слишком поздно. – Эва хлопнула в ладоши, прогоняя воспоминания. – В любом случае мы с вами зашли слишком далеко. Черт возьми, на работе я только и занимаюсь, что банковскими счетами, а это такая тоска… Жаль, что коровы не идут с пастбища добровольно, приходится погонять их посохом, как говорят пастухи.

– Именно так, – кивнул я.

Мы принялись обсуждать текст очередного сообщения и наконец остановились на следующем варианте:

Что вам нужно?

Об Эмме речи не было.

Ответ пришел незамедлительно:

Карьер возле Свансхалля, сегодня в двенадцать дня.

Только ты и девочка.

– Ну, на это я не пойду ни в коем случае, – сказал я. – Прекрасно знаю это место, в полдень там ни души. Подъездных дорог несколько, а сам карьер давно превратился в озеро, где можно утопить и Эмму, и ее маму, и меня вместе с ними.

– Напиши, что хочешь встретиться в людном месте, – посоветовал Арне.

– Например, на празднике в гавани, – подхватил я.

– На каком празднике? – спросила Эва.

– Эдвард и Вивека Бьёркенстам каждое лето организуют праздник в Сольвикене. Вечером танцы, а днем – ярмарка, лотерея, колбаски-гриль и все тридцать три удовольствия. В самом деле, это было бы славно.

Я тут же отправил эсэмэску:

Только не карьер. В то же время в гавани в Сольвикене.

Ответ пришел через минуту:

Шутишь? Ни за что.

Тогда я остаюсь дома.

Написал именно так: «я», а не «мы».

Прошла минута.

– Черт бы их подрал! – выругалась Эва. – Долго они еще собираются там совещаться?

– Четыре минуты. – Арне посмотрел на стенные часы.

– А они у тебя не слишком медленно идут? – раздраженно спросил я.

Эва в нетерпении барабанила пальцами по подоконнику.

– Шесть минут, – сообщил Арне.

Прошло восемь минут и девять секунд, прежде чем пришел ответ: