Ирина Градова - Рай для неудачниц

– Но можно же что-то сделать? – не унималась я.

– Можно! – неожиданно ответил Лицкявичус. – Я попробую подать сведения на салант и на другие препараты, действие которых мы имели возможность оценить, во Врачебную палату. Будем надеяться, что там найдутся неравнодушные люди.

– Слабая надежда! – пробормотал Павел, постукивая костяшками пальцев по подлокотнику кресла. – Нам ли не знать, что происходит во Врачебных палатах, и как именно выдаются лицензии на лекарства – особенно в том случае, когда они уже свободно продаются на рынке и считаются вполне безопасными!

– И кому охота рассматривать какие-то там единичные жалобы от каких-то там отдельных врачей? – пожал плечами Никита.

– Дело даже не в этом, – сказал Лицкявичус. – Если Врачебная палата примет наши замечания, это будет означать, что они в первый раз плохо сделали свою работу. А как же, простите, клинические испытания? Признать нашу правоту – значит расписаться в собственных ошибках!

– Они на это не пойдут! – скорбно затряс головой Павел. – Да и ты, Андрюша, не можешь подать жалобу как официальное лицо, ведь сейчас твое место занимает Толмачев!

– Кстати, как дела с ОМР? – оживился Никита. – Долго еще этот придурок будет сидеть на чужом стуле?

– На носу перевыборы губернатора, – пояснил Лицкявичус. – Сейчас он и Кропоткина должны сидеть тихо и не предпринимать никаких серьезных шагов. Возможно, если президент продлит срок…

– Тебе все равно нужно еще поправиться как следует, – прервал его Карпухин. – Не стоит с этим слишком торопиться, только хуже себе сделаешь!

Мы переглянулись. На лице каждого читалось выражение одинаковой безысходности и уныния. Дело закончено, но удовлетворения по этому поводу ни один из нас не испытывал.

Леонид грохнул большую спортивную сумку на койку и охнул: сломанные ребра решили напомнить ему о своем существовании и о том, как небрежно он к ним относится, решив так скоро покинуть больницу после травмы. На самом деле Леонид ушел бы и раньше, если бы мог передвигаться самостоятельно. Врачи поставили ему диагноз – легкое сотрясение мозга, вызванное ударом о воду, и множественные ушибы – как следствие Ларисиных ударов в солнечное сплетение. В остальном он, похоже, был в полном порядке – если, конечно, не считать уязвленного самолюбия… Но это, к сожалению, не лечится.

– Сам-то до машины дойдешь?

Обернувшись, Леонид увидел стоявшего в дверях Мишу Кима.

– Привет, – кисло ответил он.

– Значит, я правильно сделал, что не принес тебе виноград и прочую лабуду для поднятия настроения, вроде воздушных шариков и цветочков?

– Абсолютно… Наверное, я должен поблагодарить тебя за спасение моей жизни?

– Наверное ?

И без того узкие глаза Миши превратились в щелочки, но он не обиделся.

– Надеюсь, тебе не пришлось делать мне… искусственное дыхание?

– О, нет – слава богу, обошлось без этого, ты дышал самостоятельно!

– Прекрасная новость.

Придерживая рукой ноющие ребра, Леонид опустился на краешек кровати. Ким счел это приглашением и, войдя, присел на слегка шатавшийся стул.

– Как ты оказался в бассейне? – спросил Леонид. – Это же просто чудо!

– Чудес не бывает, – усмехнулся кореец. – Я за тобой следил.

– И давно?

– С тех самых пор, как понял, что ты не тот, за кого себя выдаешь.

– И когда же ты это понял?

– Ну, мне на это не потребовалось много времени. Ты слишком уж активно интересовался Геннадием, задавал чересчур много вопросов… В общем, мой тебе совет: больше никогда не берись не за свое дело! С другой стороны, благодаря тебе убийцу взяли за жабры, а это кое-чего да стоит, верно?

– Ага – еще чуть-чуть, и жабры понадобились бы мне! – с горечью отозвался Леонид. – Ты знал, что это Лариса убила Рубина?

– Нет, конечно, – покачал головой Миша. – Но я давно заметил, что в клинике не все ладно – а жаль, мне нравилось там работать.

– Тебе тоже предлагали сбывать лекарства?

– Да, но я отказался.

– И они не настаивали?

– Побоялись, наверное, что единственный кореец, которого пациенты считают истинным представителем народной корейской медицины, может от них уйти. Так что меня они оставили в покое, а вот Геннадию туго пришлось. Видит бог, он сопротивлялся как мог, но мог он не так уж много!

– Значит, Рубин делился с тобой своими предположениями?

– Не то чтобы… Все больше намеками, к сожалению.

– И о трагедии с фигуристом…