Олесь Бенюх - Гибель 'Эстонии'

Через день Хосе Бланко вызвал на встречу Яаака Риита, которого в качестве особо надежного источника информации предложил ему Даггерти. Он проходил под кличкой "Рысь" и впрямь был похож на большую кошку - глаза зеленые, ресницы белесые, усы в растопырку, походка мягкая, бесшумная, движения в зависимости от обстоятельств либо замедленные, сомнамбулические, либо молниеносные. "Клички дают мастерски, - подивился Хосе. - Какая у меня?" Узнай её, он едва ли бы заплясал от восторга: "Кондор". Точнее не придумаешь - нос, взгляд, повадки.

Яаак Риит по натуре был парень свой в доску. Легок на подъем, скор на выпивку и закусь, охоч до коротких веселых связей с женщинами - без взаимных претензий и обязательств. Потому и знакомства у него были широчайшие, и врагов и даже просто недоброжелателей не нажил себе Яаак за все свои пятьдесят с лишком лет. Правда, с женой разошелся и сына видел раз в месяц-два. Зато на работе - а был он чиновником средней руки в мэрии Таллина - души в нем не чаяли и прощали и частые опоздания, и далеко не всегда точное выполнение поручений. Угодить выше и нижестоящим по служебной лестнице, срочно заменить кого-нибудь на дежурстве, организовать вечеринку вскладчину по поводу и без оного - одним словом, любые, даже самые неудобные задания он готов был взять на себя по первой же просьбе. Таков был двойной агент по кличке "Рысь", данной ему в Вашингтоне, и числившийся в Москве просто под номером 78/211. Хосе пришел ко входу в церковь Нигулисте, где предстоял концерт органной музыки, в без четверти семь. И тут же к нему плавно подошел круглолицый веселый человек с белой гвоздикой в петлице темного костюма и со свернутым в трубку журналом в руке.

- Надо же, мы не виделись с прошлого сентября! - воскликнул он, ласково щуря зеленые рысьи глаза.

- Не с сентября, а с июля, мой друг, - отвечал Бланко, обнимая Риита. - Хорошо хоть музыкой тебя соблазнил.

И они вошли в церковь. Весь концерт отсидели молча, старательно внимая божественным фугам. Незаметно обменялись программками. В той, которую получил Бланко, была сложенная вдвое страничка с набранным на компьютере текстом. После концерта зашли в кафе, заказали по рюмке коньяку, бутылку "Вярской", сыр, жареную рыбу, кофе. Яаак без умолку говорил, сообщая последние городские новости, околоправительственные сплетни и пересуды, передавал подробности финансовых скандалов, факты коррупционных разоблачений. Все это перемежалось более менее сносными анекдотами откровенно старыми и бородатыми, но перелицованными на современный лад. Со стороны это выглядело, как встреча старых друзей, один из которых долго отсутствовал, а другой старается ввести его в курс событий. Однако, из этого казалось бы такого сумбурного словесного потока Бланко умело вылавливал крупицы нужной ему и ловко завуалированной информации: министр Кыйвсаар принимал двух курьеров - мужчину (видимо, немца) и женщину (зарубежную эстонку), с которой даже ужинал и от которой получил баснословно дорогой подарок; груз на трех легковых машинах и двух трейлерах идет транзитом (нет, он не ошибся - именно три легковушки и два больших трейлера); Ёне Стромберг недавно был здесь, пытался выяснить, откуда произошла утечка информации об операции "Джони Уокер", за ним, Яааком Риитом, несколько дней шел плотный хвост парней Томаса Крэгера и слава Богу это не профессионалы сыска, а уголовники, настырные, старательные, неутомимые, но всего лишь бандиты.

"У нас ты бы так никогда не сказал, - усмехнулся про себя Хосе. - В Колумбии, Аргентине, Бразилии bandito - человек высшей общественной квалификации. Куда там до них жалким полицейским ищейкам и армейским M.P.!"

Расстались они довольно поздно. Город спал. Пустынные улицы легко просматривались и Хосе вскоре расслабился. Он шел фланерской походкой, сдвинув шляпу на затылок, расстегнув плащ, вглядываясь в названия улиц и магазинов на незнакомом языке. "Таллин - приятный милый городок, размышлял он. - Даже по цвету строений прохладный, северный, совсем не то, что наши южане. Но я чувствую себя здесь уютно, покойно. И в этой старинной крепости, и в этих узеньких улочках есть свой неизъяснимый шарм. Здесь на меня не давит груз веков, который я неизменно ощущаю, скажем, в древних и чопорных английских городах. Даже старый Томас, при всей его респектабельности, мне кажется шаловливым мальчишкой, бодро и неунывающе перескакивающим через бурные столетия. А ведь ещё пару недель назад я само название этого города смутно помнил лишь по школьной географии". Из темного подъезда причудливого особняка - смесь готики с неоклассицизмом - выплыла женщина в большеполой шляпе с перьями и плаще-накидке. Дождалась, пока Бланко поравняется с ней, проговорила что-то отрывисто и хрипло, показывая незажженную сигарету. Хосе достал зажигалку. В её свете лицо женщины выглядело помятым, слой белил, румян и помады подчеркивал изъяны и морщины, нанесенные возрастом. Она тут же продолжила, улыбаясь и обнажив при этом черную пропасть рта, свой монолог, но Хосе поспешил прочь. "У нас за предложение услуг в таком возрасте женщину штрафуют," - неприязненно подумал он. Недалеко от входа в гостиницу он увидел довольно прилично одетого субъекта. Широко расставив ноги и держась одной рукой за водосточную трубу, другой он безуспешно пытался отыскать ширинку. И при этом, и сердясь, и смеясь, то и дело восклицал негромко: "Kurat! Kuradi raisk! Mine perse..."13