Аркадий Ваксберг: Плешь Ильича и др. рассказы адвоката

Оставалась еще версия о «колчаковском офицере». Проверили и ее. Правового смысла в этом не было никакого, но такие были тогда времени: «враги советской власти» все еще мерещились повсюду. Оказалось, Натальченко не имел к Колчаку ни малейшего отношения и вообще в Белой армии не служил. Потерявший близких, заброшенный беженской волною в Сибирь, он отправился в забытую Богом Дудинку начинать свою жизнь с нуля. Думаю, этот истинно русский интеллигент, как назвал его доктор Чебуркин, был еще и истинно проницательным человеком: много раньше, чем иные, он понял, что при тех, кто захватил власть в России, лучше всего затеряться, раствориться, стать совсем неприметным, выжить физически, сохранившись духовно. Но имя Колчака возникло все же в молве не с бухты-барахты. Только с именем этим связана вовсе не биография Натальченко, а биография Бегичева. В самом начале двадцатого века молодой лейтенант Колчак участвовал вместе с Бегичевым в экспедиции на Новосибирские острова для спасения барона Толля и астронома Зееберга. Провел с ним бок о бок не один месяц. И даже обязан ему жизнью: Колчак неумело пытался перепрыгнуть через ледовую трещину и попал в воду. Утопающего спас Бегичев. Вернувшись домой, он рассказывал об этом друзьям.

Имя Колчака в начале века звучало совсем не так, как в двадцатые годы. Но — запомнилось. И всплыло заново, когда Бегичев загадочно сгинул. Всплыло в уродливом, искаженном, деформированном виде. В таком, который был «удобен» для данного случая, который более подходил к интригующей версии, придавал ей «актуальную» и поистине зловещую окраску. Поучительный урок для любителей слухов!..

Следствие снова оказалось перед лицом неустраненных противоречий. Оставалась надежда лишь на объективные выводы экспертизы. Для участия в ней прокуратура собрала в помощь следствию самые крупные научные силы. Экспертизу проводили: институт судебной медицины министерства здравоохранения СССР, научно-исследовательский рентгено-радиологический институт министерства здравоохранения РСФСР, кафедра лабораторных диагностик Центрального института усовершенствования врачей и даже, что на первый взгляд удивительно, институт антропологии Московского государственного университета.

Вывод экспертов, работавших много недель, был единодушным: «Каких-либо трещин и переломов костей черепа при осмотре и путем рентгенологического исследования не обнаружено. /…/ Полностью исключено предположение о том, что смерть Бегичева наступила от насильственных действий, сопровождающихся нарушением целости костей черепа и ребер. /…/ Эксперты считают, что смерть Бегичева наступила от авитаминоза (цинги). /…/ Установлены следующие характерные признаки заболевания: многочисленные костные разрастания в черепе, отсутствие большинства зубов, сглаживание зубных ячеек, а также остеопороз в ребрах у мест перехода костной части их в хрящевую и в эпифазах трубчатых костей. Подобные изменения, особенно со стороны черепа, наблюдаются при хроническом авитаминозе. /…/ Изменения в костной системе Бегичева отражают глубокие изменения, происшедшие в заболевшем организме».

Кое-кого, повторю, озадачит участие антропологов. Между тем последней фразой научного заключения экспертиза как раз им и обязана. Антропологи сопоставили костные разрастания в черепе Бегичева с такими же деформациями в черепах обских остяков — давно вымершей от хронического авитаминоза народности. И обнаружили полное совпадение. В следственном деле — втором и, казалось бы, бесповоротном — появилась последняя страница: постановление о прекращении следствия в связи с тем, что версия о насильственной смерти Н. А. Бегичева не нашла подтверждения.

Конец? Как бы не так! Неугомонный Лисовский снова оспорил выводы следствия. Не подвергая сомнению результаты судебно-медицинской экспертизы, он напомнил, что первые признаки заболевания цингой были замечены у Бегичева еще в начале века. В собственноручных дневниковых записях Бегичева, предшествовавших его смерти, есть много жалоб на болезнь, на все усиливающиеся и тревожащие симптомы цинги.

Чисто логически — формально логически! — Лисовский, конечно, был прав: болеть цингой и умереть от цинги далеко не одно и то же. Известно немало случаев, когда больной умирал от случайного заражения крови, отравления или — еще того дальше — от наводнения, от пожара. В таких случаях действительно между тяжким заболеванием и смертью найти причинную связь нелегко.