Николай Зорин - Реквием Сальери

Ехали довольно долго, с полчаса, не меньше. Соловьев сидел, привалившись головой к окну, и, казалось, дремал. Но тут объявили остановку: «Восьмая клиническая больница», Соловьев вскочил и двинулся к выходу. От его спокойствия не осталось и следа, он выглядел растерянным, потрясенным, как человек, которому зачитали смертный приговор. Смятение Игоря передалось отчасти и Виктору, он вдруг почувствовал, что сейчас произойдет что-то очень важное, а может быть, ужасное. Но решил пока не окликать Соловьева, просто быть начеку. Куда он идет? Зачем они приехали в эту больницу? Соловьев решил встретиться с Соломоновым? Для чего? Передать ему свою работу? Значит, они знакомы? Или он знает Соломонова через сознание Мартиросяна?

Виктор вслед за Соловьевым зашел в здание больницы. Игорь, миновав лифты, двинулся к лестнице и стал спускаться вниз. Зачем он идет в подвальный этаж? Отделение Соломонова никак не может находиться в подвале. А что там вообще может находиться? Прачечная? Технические помещения? Морг? Соловьев сосредоточенно шел, как ищейка по следу, руководствуясь одному ему ведомыми ориентирами, и у Виктора создалось ощущение, что Игорь здесь никогда раньше не был. Но вот он остановился у массивной стальной двери с кодовым замком. На мгновенье замер, словно что-то вспоминая, потом уверенно набрал комбинацию цифр. Раздался сигнал, подтверждающий, что код набран верно. Соловьев потянул ручку двери на себя, сделал шаг вперед, но не вошел внутрь, а снова замер. Теперь он производил впечатление человека, которого внезапно, резко разбудили. Игорь отпустил ручку двери, огляделся вокруг, словно не понимая, почему здесь находится, повернулся и пошел по коридору назад, прямо на Виктора. Но детектива он не узнал. Как у постороннего, спросил, где здесь выход. Виктор жестом попросил подождать, никуда не уходить, он кивнул и остановился.

Из-за полуоткрытой двери доносилась негромкая классическая музыка. Виктору почему-то пришло в голову, что это и есть «Реквием» Сальери и что дело близится к развязке. И тут раздался выстрел. Оглушительный, неправдоподобно громкий выстрел.

Он ошибался, считая себя неспособным к творчеству. Но история его смерти – настоящее произведение искусства. Жаль, что оно никогда не будет написано, не обретет формы. Историю его смерти можно было бы выразить звуками, история его смерти заслуживает поэмы, история его смерти осчастливила бы любого художника. Но ничего этого не произойдет. История его смерти не превратится в сюжет, а станет лишь основой полицейского протокола. Напишет его не самый талантливый на свете человек, следователь Петраков Евгений Павлович. А потом история его смерти обрастет слухами, толками… Впрочем, это не самый худший вариант – так и возникают легенды. Но в любом случае правды – той, настоящей, истиной правды – никто не узнает. Мартиросян мертв, Соловьев в определенном смысле тоже, объяснительную записку Виталий писать не стал, уже нет времени нет – дверь, за которой ждет смерть, приоткрыта. Осталось распахнуть ее пошире – поставить точку, запустить тот, второй, запасной вариант. Он не верил, никогда не верил всерьез, что второй вариант возможен, но все же подстраховался, приобрел пистолет. Вот теперь он ему пригодится. Не написанным Сальери аккордом прозвучит его выстрел. Он, Виталий Соломонов, соавтор, сотворец, внесет свой вклад в нечестивый, кровавый, мучительный «Реквием». Пауза – пора. Сальери смеется из зеркала – он, наконец, смог заманить Виталия в свою ловушку.

Сальери… Все так и было задумано, «Реквием» он писал не для себя, а для него, Виталия Соломонова, он предвидел события, он вырыл капкан. А Мартиросян – только повод. Не было бы Мартиросяна, оказался бы кто-то другой. Сальери – дьявол, вербующий души амбициозных простаков. Крымов, Покровский, а теперь вот и он, Виталий, стал его жертвой. Капля чернил вот-вот упадет и растечется кровавой лужей. Эй, следователь Петраков, готовьте свое гусиное перо, пора писать протокол. Ваша очередь!

Впрочем, этот уж точно ничего достойного написать не сможет. Самоуверенный дурак! С железной челюстью. Как он его сегодня измучил!

Следователь явился утром. Виталий как раз только закончил обход по палатам, собирался спуститься в подвал, проведать Мартиросяна, но задержался у себя в кабинете. Его испугало зеркало. Вернее, то, что в нем отразилось. Чужое лицо. Он не сразу смог узнать это лицо, а когда узнал, понял, что катастрофа разразилась. Надо было срочно что-то предпринять, как-то спасать положение, бежать, наконец, но не мог даже шевельнуться. Все стоял и смотрел в усмехающиеся глаза Сальери, словно под гипнозом. В этот момент и раздался этот кошмарный стук в дверь. Железный кулак его гибели с лицом идиота-следователя.