Мария Норд - Парамнезия

Он отвлёкся, наблюдая за группой девушек в пёстрых платьях, танцующих на сцене под неясный полуафриканский ритм, когда за его спиной послышались шаги.

– Не оборачивайся, – прозвучал голос.

Молодой человек, наблюдавший за сценой, вздрогнул, но не обернулся.

– Да, я слушаю, – ответил он.

– Мне надо, чтобы ты проследил за кое-кем, – произнёс голос.

– Только проследил?

– Нет, нужны документы. Всё, что ты знаешь по «делу об оборотне».

– Я постараюсь, – ответил молодой человек.

– Он тебе доверяет?

– Он мало кому доверяет. А при чём здесь дело и он?

– Встретимся в пятницу, – вместо ответа произнёс собеседник. – Я свяжусь с тобой. Твой позывной – «Рубин».

Молодой человек не ответил.

Утром в четверг Алексей снова стучал в дверь той же комнаты общежития, куда ему не удалось попасть в прошлый раз. Однако ему пришлось ждать около пяти минут, прежде чем дверь открылась. В проёме возникло существо, отдалённо напоминавшее женский образ, источающее запах трёхдневного перегара, чеснока и гнилой тушёнки. Алексей невольно отпрянул, созерцая представшую в порванной ночной рубашке женщину лет пятидесяти с нечёсаными, стоявшими дыбом волосами с проседью и заплывшими глазами. Как Алексей понял, перед ним была мать убитой – Калинина Валентина Николаевна.

– Тебе чего? – с трудом выговаривая слова, произнесла она.

Алексей, предъявив удостоверение и едва удерживая приступ тошноты, поинтересовался на счёт Софьи Калининой.

– А чего с ней? – Валентина Николаевна сплюнула на порог. – Чего эта дрянь натворила?! Э, Сонька! – крикнула она в пустую комнату. – Выходи! Щас в ментовку поедешь! Чего наделала?!

Ответа не последовало.

– Сонька! – снова пьяным басом проорала Валентина Николаевна. – В психушку тебя сдам, тварь! А ну-ка, иди сюда!

Алексей уже хотел, было, войти в комнату, как за его спиной открылась дверь.

– Валентина! – раздался звонкий голос.

Алексей обернулся. Перед ним стояла стройная пожилая женщина, лет семидесяти, сохранившая прямую осанку и ясный живой взгляд. Её седые, почти белые волосы были убраны в пучок на затылке. Белый воротничок-стойка старомодной, но опрятной блузы, длинная прямая юбка и длинные серьги с бирюзой дополняли образ, напомнивший Алексею учительский. – Ну-ка прекрати орать! – голос незнакомки звучал твёрдо, что ещё больше убедило Алексея в её учительском прошлом. – Иди и проспись!

Валентина, смерив женщину тупым взглядом, закрыла дверь. В следующий момент Алексей услышал приглушённый звук упавшего тела, за которым донёсся храп. Поняв, что с матерью Калининой поговорить не удастся, майор Меркулов повернулся к пожилой женщине.

– Вы знаете Софью Калинину, дочь Вашей соседки? – спросил он, представившись.

– Да, знаю, – прозвучал ответ. – Проходите.

Алексей последовал за женщиной, представившейся Павловой Анной Васильевной.

– Скажите, а вчера Вы получали какое-либо… – Алексей запнулся на полуслове.

В кресле, у зашторенного окна комнаты, в той же готической одежде мирно спала Софья Калинина. Алексей остолбенел, непонимающе глядя на Анну Васильевну.

– Вы в порядке? – спросила Павлова, глядя на Алексея.

– Это она? – Алексей указал на девушку.

– Да, – кивнула Анна Васильевна, по всей видимости, не понимая, что могло так удивить представителя порядка.

– Она спит? – снова спросил Алексей.

– Спит, – Анна Васильевна скрестила руки на груди, в упор глядя на Алексея. – А что?

Майор Меркулов мотнул головой, словно пытаясь отогнать наваждение.

– Мы вчера нашли её мёртвой, – пояснил он. – Доставили в морг. Простите, я немного не ожидал увидеть её спящей у Вас. Как она здесь оказалась?

– Пришла сегодня под утро, – спокойно пояснила Анна Васильевна. – Стала стучаться в комнату. Но там Валентина пьяная спала, не слышала, видимо. Вот, я её к себе позвала.

– А она,… у неё,… – Алексей, наконец, привёл мысли в порядок. – У неё никаких повреждений вы не видели?

– Ну, я же не буду досмотр делать, – ответила Анна Васильевна. – Ребёнок пришёл, усталый, едва живой. Я её на кресло пристроила. Да она и не говорила мне ничего особого.

Алексей изучающе посмотрел на женщину. Насторожённость её тона и чёткие, но не пространные ответы свидетельствовали о недоверии. Или попытке что-то скрыть. Но, почему? Павлова впустила его в комнату, не стала прятать Соню. Нет, это не попытка что-то спрятать. Возможно, это была попытка защитить девушку.