Галина Романова: Изменница поневоле

Быстрый взгляд в зеркало. Нормально она выглядит. Не цветуще, конечно, но не плохо. Как кстати сегодня вымыла голову. Уговорила себя просто на этот подвиг. Одежда: спортивные шорты, футболка. Угостить, правда, капитана нечем, но…

Неизвестно еще, с каким он сюрпризом пожаловал. Может, с наручниками в кармане?

– Проходите, – тихо произнесла она, дождавшись гостя у открытой двери. И не выдержала. – Вы арестовывать меня пришли?

– Маша, мы вроде были на «ты», – напомнил он, входя и закрывая за собой дверь.

Назаров выглядел осунувшимся, усталым. Будто на нем осел слой пыли, стряхнуть которую не было сил.

– Извини, капитан. – Она сделала попытку улыбнуться. Указала рукой на дверь гостиной: – Идем туда.

Он послушно пошел за ней следом.

– Уезжать собралась? – спросил он удивленно, обнаружив в гостиной распахнутые дверцы пустых шкафов.

– Съезжать. Присаживайся. – Она указала ему на диван и сама села на кресло чуть поодаль. – Не могу здесь. Дышать не могу, все давит.

– Понимаю. – Назаров сел, вытянул ноги, глянул на нее. – Нашла жилье?

– Пока нет.

– Могу кое-что предложить, – вдруг после паузы сказал Максим и неуверенно улыбнулся.

– Тюремную камеру? – Маша кивнула, будто на все заранее была согласна. – Я понимаю. Кошмар должен иметь продолжение.

– Нет никакого продолжения, Маша. И камеры не будет. Зотов признался во всех эпизодах. Включая многие преступления прошлых лет. Такая страшная сволочь! Как вспомню, что ты за ним ухаживала, просто зубы скрипят!

– А журналистка Глебова?.. Как же быть с тем, что я… – цедя по слову, проговорила Маша, боясь встретиться с Назаровым глазами.

– Я же сказал, что Зотов признался во всех эпизодах, Маша, – очень строго повторил Максим. – Включая убийство журналистки. И подробно рассказал, как избавлялся от трупа. Все под протокол!

– И как же он от него избавлялся?

Она поежилась, будто по залитой солнцем комнате промчалась волна ледяного ветра. Глянула на Назарова исподлобья.

– Он вытащил ее на улицу, загрузил в машину, которую Насте одолжил главный редактор, и вывез тело в лес. Потом отогнал машину на мойку. Снова пригнал во двор, уничтожил все свои отпечатки. Вещи Насти сжег по дороге: сумку, документы. Ключи от машины забрал себе. Зачем? Не смог сказать. Ключи, кстати, нашли в ходе обыска в его квартире. Редактор Глебов их узнал. Так что продолжения твоего кошмара не будет, Маша.

– А если он изменит на суде свои показания? Скажет, что…

– Что?

– Что это не он, а я избавилась от тела!

– Не скажет, Маша. Он не изменит своих показаний. И суда никакого не будет.

– Почему?

– Он повесился в камере. Из рукавов своей рубашки сделал петлю. Исхитрился, сволочь. И повесился. И ты знаешь, – Максим встал с дивана, шагнул к креслу, на котором она ежилась от озноба, присел перед ней на корточки, – у меня нет ни малейших сожалений по случаю его кончины. Ни малейших!

– У меня тоже, – прошептала она. – Прошелся по моей жизни ураганом, гад! Все испортил! Он и еще кое-кто. Его… его посадили?

Назаров понял, о ком она.

– Идет следствие, – ответил он со вздохом. – Все убийства он отрицает. Так что Митрофанову и ее сожителя будем считать самоубийцами. Доказательств его участия нет. Как нет и доказательств того, что им отомстили друзья медвежатника Симы Ключа. Очень зол я на Глебова, главного редактора. Такой, знаешь… Вроде любил Настю. Очень любил, но когда заподозрил Светлова в краже Настиных документов, позволил ему уехать.

– Зачем?

– Решил на этом деле заработать популярность. Все о рейтинге пекся.

– Он знал, какую тему она разрабатывала?

– Клянется, что нет. Я не раз его допрашивал: все отрицает. Обратного доказать я не могу. Все, Маша. – Назаров погладил ее по коленкам. – Надо все забыть. Все постараться забыть. Ага?

Ей перекрыло чем-то горло, глаза защипало от закипавших слез. Весь ужас позади? Все закончилось? Неужели ей это не снится? Она может дышать полной грудью!

– Это невозможно будет забыть, Максим. – Маша заплакала, прижимаясь щекой к его макушке. – Это всегда будет со мной!

– Постараемся вдвоем как-то с этим справиться. – Он замер, боясь шевельнуться и потерять ощущение долгожданной легкости в душе, которого так давно не было.

– Вдвоем? – Маша отпрянула, вытерла мокрые щеки. – Ты хочешь сказать…

– Для начала я хочу тебе предложить пожить у меня. – Назаров поднялся на ноги, пнул одну из ее многочисленных коробок. – Все это добро у меня, конечно, не поместится. Здесь целый склад придется арендовать.