Какая же она дура! Она совершила преступление, хотя могла бы помогать следствию и продолжать жить с чистой совестью. Дура, дура, дура! Чертова дура!
Все упиралось в деньги любимого. В них причина. Она просто не могла рассказать, что хранилось в ее сейфе. И тем более – в каком количестве. Началось бы дознание, ему бы непременно задали вопросы. Можно, конечно, было сказать, что пропало что-то другое. Но врать следствию и скрывать следы преступления, по ее представлениям, было одно и то же.
Кем же была эта несчастная? Зачем приехала к ним во двор на чужой машине? Для чего ходила по квартирам? У кого узнать?
Может, у Матрены? Сделать вид, что она пришла заступиться за Сергея Леонидовича. Начать с покачивания головой и плавно перейти к вопросам. Так, который час?
На часах было десять минут десятого. Нормально, Матрена смотрит сериалы до часу ночи. Время для визита в самый раз.
Маша затолкала все, что осталось в пакетах, в шкаф. Скомкала пакеты, швырнула их в специальный ящик. Взяла связку новеньких ключей, отцепила один и, натянув кроссовки, пошла на улицу. Вошла в соседний подъезд – код на дверях у всего дома одинаковый. Через минуту она уже звонила в дверь Матрены Алексеевны Митрохиной на первом этаже.
Какое-то время Матрена изучала Машу в дверной глазок. Потом открыла:
– Заходи.
Пожилая женщина посторонилась, пропуская гостью в прихожую. Хмыкнула Маше в спину, когда та вошла, послушно сняла кроссовки и шагнула в комнату.
– Нажаловался уже, старый хрыч?
Маша кивнула, обернулась:
– Я к вам как раз поэтому.
Матрена плотнее запахнула толстый, как ватник, халат на впалой груди, кивнула на кресло.
– Садись, кино не скоро. Десять минут есть. Побалакаем.
Маша послушно опустилась в старенькое кресло с обшарпанной обивкой. В квартире у Матрены стерильная чистота, но как-то неуютно. Было тепло, даже душно, но ей все время казалось, что здесь повсюду гуляют сквозняки.
– И что тебе рассказал Зотов, Маш, а?
Узкие глазки хозяйки прищурились. За толстыми веками с редкими бесцветными ресничками Маше почудилась ненависть.
– Рассказ был сумбурным, – осторожно начала она. – Сергей Леонидович что-то говорил насчет эвакуатора, потом еще о хозяине машины, о какой-то девушке. Я, честно, ничего не поняла.
– А тебе и не надо было понимать! Раздул старый пень историю! Я просто с ним поговорить, а он все в штыки, все в штыки принимает. Любое мое слово. Я, Маш, честно, не хотела его обидеть, просто поговорить остановилась. А он от меня шарахается, как черт от ладана. Даже отмахивается. Завтра с осиновым колом на меня пойдет.
И она рассмеялась – весело, звонко, как девчонка. Маша тоже улыбнулась и вдруг подумала, что Зотов вполне может нравиться этой женщине, просто как мужчина. Он старый, да. Но ведь и она немолода.
– Ох, Матрена Алексеевна, – Маша с улыбкой погрозила ей пальцем, – вы шутите, а он переживает. Давление, аритмия и все такое.
– Ой, да у кого нет давления в нашем возрасте, – отмахнулась та беспечно. – И переживает он, думаю, больше для вида. Чтобы тебя разжалобить. Нам ведь всем сочувствие нужно, не только ему. Возраст такой наступил. А жаловаться ему не на что, я ничего такого обидного ему не сказала. Я ему даже насчет мусора, который он под окна ночами выбрасывает, ни слова не сказала.
– К-какой мусор? – кажется, она позеленела от ужаса, сковавшего все тело. – О чем вы? Я сама его мусор почти каждый день выношу.
– Значит, в тот день не вынесла, – отозвалась Матрена беззлобно. – Ты, помню, вернулась в тот день поздно. Когда тебе было выносить-то?
Маше хотелось быть уверенной, что они говорят об одном и том же дне, но она не рискнула уточнять детали.
– А он, изверг, ночью, ближе к двенадцати, что-то из окна ванной вышвырнул. Да тяжелое такое, аж кусты поломало. Я утром туда ходила, но ничего уже не нашла. Вынес, видно, совесть проснулась. Вот старый жук, а!
– Понятно.
Маша очень хотела уйти, но вместо этого с силой сжала колени, чтобы не подпрыгивали, и как завороженная смотрела на Матрену. Это не соседка, а просто монстр какой-то! Все видит, все слышит. А если бы у нее хватило ума в ту ночь выйти и заглянуть за угол, что бы она увидела? Как Маша грузит упакованное в пленку тело мертвой девушки?
Господи!..
– А что за девушка? Он мне что-то такое говорил. Какая-то машина, какая-то девушка. Это что за история?
– Да шастала у нас по дворам какая-то девица. Короткая стрижечка, худенькая, маленькая. В джинсиках. – Острые плечи Матрены Алексеевны под толстым халатом дернулись вверх-вниз. – С блокнотиком. Мне сказала, что журналистка.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу