Владислав Вишневский - Аллегро

Необыкновенно к лицу ей была военная форма. Очень шла! Очень! Все это заметили. Стройненькая, аккуратненькая… Тот же бейдж. Та же в руке дорожная сумка. Картинка получилась более чем впечатляющая. Волосы на голове аккуратно прибраны под берет, те же сияющие голубые глаза, та же радушная улыбка…

Оу!..

Музыканты снова поразились необычному цвету её глаз… «Какие они-и-и!..»

На этом моменте обязательно нужно остановиться, на её глазах, раскрыть волнующую всех проблему. Что такое девушки вообще, музыканты давно знают. Что глаза у всех девушек-женщин неповторимые, красивые и разные, тоже все знают. Лучезарные, влюблённые, умные, весёлые, холодные, ласковые, задорные, ироничные… Коричневые, зеленые, серые… в полоску, перламутровые, в крапинку, с искрой… всякие… разные. Это точно! Это так! Но ни у кого из них, никогда не было знакомой девушки с такими вот голубыми глазами. Никогда! Представляете? Столько уже лет и… ни у кого! Голубые-голубые, глубокие-преглубокие, как колодец или высокое небо. То яркие, горящие синим пламенем, с искрой, то чуть подёрнутые дымкой перистых облаков, изумрудно переливающиеся, манящие. То бездонные, с мерцающими небесными всполохами, то… Не глаза — магниты, ей-бо, кто заглядывал. А заглядывали все, по крайней мере пытались все. Да все-все, чего скрывать, одна же семья…

Так и сегодня — те же ямочки на щеках! Та же россыпь веснушек! И тот же тонкий румянец! Никакой косметики! Всё естественно, женственно и жизнерадостно.

Вновь дирижёр прокричал свою ритуальную «кричалку»: «Оркестр-р встать, смирно… Товарищ полковник…» и все такое прочее… «Вольно, садись». Музыканты — слыша и не слыша, — послушно сели на свои стулья, как упали… Гости остались стоять. Одни спрятав руки за спину, другие в замок ниже живота. Рефлекс у начальства такой, то ли поддерживают реноме, тот ли что прикрывают.

— Прежде всего, господа, разрешите мне выполнить просьбу нашего посла… — сделав шаг вперёд, чуть возвышенно и неторопливо первой начала говорить Гейл. Через переводчика, естественно. Он тараторил на одной ноте и без интонаций, как отметили музыканты, мстит, гад, наверное, что без него вчера обошлись, — и поблагодарить командование вашего полка, за предоставленную возможность познакомиться с одним из музыкантов вашего оркестра мистером Смирновым… рядовым Смирновым. — Догоняя, бубнил переводчик. — Высокий боевой дух, высокие патриотические и общечеловеческие ценности отличают его, как настоящего патриота и истинного россиянина. Время общения мистера Смирнова с господином послом было хоть и непродолжительным, к сожалению, но очень интересным и весьма полезным, как показалось господину послу. В этой связи он просил передать дословно: «…Не знаю уж как мистеру Смирнову, а мне так уж точно было полезно»… — без тени улыбки произнесла Гейл. — Услышав перевод, все, глянув на Саньку Смирнова, почему-то рассмеялись. Поощрительно, конечно, рассмеялись, молоток, мол, Смирнов! Герой можно сказать парень, наш человек. — Господин посол надеется, — продолжила Гейл, — что дружба между нашими странами, как и между армиями, молодежью и народами будет крепнуть и развиваться на благо обеих стран. Господин посол желает мистеру Смирнову успехов по службе, как и всем его товарищам и командованию, мира и счастья в жизни, спокойствия и согласия. …Счастья в жизни, спокойствия и согласия. — Эхом перевел капитан.

Музыканты, довольные, переглядывались между собой, и все остальные, дружно зааплодировали иностранной гостье. Хорошо сказала. Нормальный мужик посол тот, оказывается, хоть и садовник, читалось в глазах. Да и Санька наш, парень, хорош, не подвёл, не облажался.

Не убирая рук от низа живота, так же любезно улыбаясь гостье, вперёд шагнул и заместитель по воспитательной работе полка, полковник Ульяшов.

— Ну, мы другого, госпожа лейтенант, эээ… и не ожидали, от наших солдат, если честно, — заговорил он от лица командования. — Наши солдаты, как известно, плоть от плоти нашего народа, а народ наш, все знают, очень свободолюбив и очень патриотичен. Исстари привык с честью любить и защищать свою Родину. Эти все хорошие черты сохранились, и даже усилились за годы демократических преобразований. А сейчас так и вообще многократно усилились в каждом нашем бойце, в каждом военнослужащем от рядового, до Верховного главнокомандующего нашего, товарища Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина… — Ульяшов остановился, дал возможность переводчику отработать важный текст, отметить знаковую фамилию. — Мы благодарны вашему послу, передайте ему, пожалуйста, это, — последовал короткий, с достоинством кивок гостье, поклон вроде бы, — за то, что он отметил положительные черты в наших людях, и того же желаем ему, его семье, всему американскому народу: успехов, мира и процветания. — Полковник шагнул к гостье и обеими руками пожал ей руку, как послу, как всему американскому народу. Раздались аплодисменты. Не занятия получались, а этюд в сентиментальных тонах. — А рядового Смирнова, мы отметим, — почему-то с угрозой в голосе сообщил гостье полковник, пообещал это твёрдо и сурово, даже кулаком взмахнул. — Отметим-отметим, — многозначительно добавил, и коротко улыбнулся. — Не сомневайтесь. — И совсем уже дружеским тоном закончил. — Так и передайте господину послу.