Владислав Вишневский - Аллегро

— Он у нас подполковник, товарищ… пр…

— Я знаю, был, — перебил голос. — А сегодня, по представлении министра обороны, я подписал приказ о присвоении ему внеочередного звания «генерал». Поздравьте его от моего имени… Хотя, ему это передадут…

— Есть передать! Служу Российской Федерации.

— Правильно. Кому ж ещё… — одобряюще, произнес Президент, и его телефон отключился.

— ?!

Санька застыл с «мыльницей» в руке, как стрелочник с желтым флажком у железнодорожного переезда.

— Ну вот, товарищ солдат, я говорил же, что президент будет говорить, а ты не поверил. — Забирая телефон, с улыбкой заметил московский мэр. И видя, что Смирнов всё ещё в лёгком столбняке, дружески хлопнул его по плечу. — Вольно, солдат. Отомри. — И громко рассмеялся своей шутке, вместе с весело поддержавшей его командой. — А вообще, молодец! Гордимся тобой! Такой фурор своей кантатой навёл, долго нас помнить будут. Молодец композитор. Главное, наш, москвич! Это дорогого стоит! Не ожидали. Так держать… Ежели что — обращайся. Кстати, и наш марш, про московские колокола, я скажу, тоже хорош. Лучший. Мировой марш потому что. Правильно, нет? — обернулся к своим.

— Да-да, — послышались из свиты одобряющие голоса… — «Лучший». «Москва потому что»…

— Вот именно, — согласился мэр, и пропел. — Звенят коло-кола-а-а… — бодренько развернулся в обратную сторону, взмахнул сжатым кулаком, команда за ним дружно подхватила. — Мо-сква…

В унисон напевая, команда мэра, почти одинаковые в своих физических объемах и празднично-торжественной одежде, как одинаковые бочата в домашней игре «лото», направились в сторону российской фольклорной группы из Вологды. Те, уже весело приплясывая, размахивая в такт руками в развивающихся ярких, разноцветных рубахах, платьях, вытанцовывали на авансцену:

Тоже «наши»… Красивые, молодые… Отличные ребята… Певуны и танцоры. Земляки.

А в гостиничном номере Александра Смирнова ждал приятный сюрприз — большая корзина снежно-белых душистых цветов, с желтыми, яркими кружочками в их серединках. Ромашки!.. Ух, ты! Это же наши русские полевые цветы, ромашки!

— Ого! — обходя душистый сноп, воскликнул Кобзев. — Как много. А запах какой вкусный, на весь город… Ум-м-м! Слышите?

— Нормально, трали-вали! От кого это? — приглядываясь к подарку, спросил Генка Мальцев. — Опять Саньке, да? «Нашему национальному достоянию»? Мне нравится! Нормально! Приходишь с работы, а тебе раз — цветы! Всегда бы так!

— Тут записка какая-то, — сообщил Трубников, выуживая из букета конверт.

— Да? Ну-ка, ну-ка, что там? Читай, — потребовал Чепиков. — Интересно.

— А, — развернув листок, торжественно прочитал Лёва, как первоклассник знакомую букву алфавита. — Точка, Смирнову, точка, с уважением, запятая, садовник. Садовник это подпись. — С удивлением подняв глаза, Трушкин спросил. — Какой такой садовник?

— Санька, от кого это?

— А я знаю? — чему-то улыбаясь, соврал Смирнов.

Соврал Санька. Да-да, соврал. Горько это сознавать, что уж говорить, но соврал. Пожалуй, так серьезно впервые в жизни. Не хорошо это, парень, ой, не красиво. Но так получилось. Само как-то. Где-то на подсознании сработал защитный рефлекс, не всем и не всегда открывать правду. Тем более в такой ситуации. Ребятам и не разъяснишь сразу… Образ Кэтрин всё заслонял. Кэтрин! Кэт! Катенька! Катюша… Эх…

Не будем строго судить Смирнова за эту маленькую ложь, не потому, что оправдываем его, нет. Просто, объяснять и оправдываться человеку всегда достаточно трудно, особенно когда ни в чём не виноват. А мы-то знаем, что наш Санька Смирнов — ни сном, ни духом… Мы же рядом с ним всю дорогу были, как вы помните, всё время вместе, нас не проведешь.

«Есссстееественно!» — как говаривала «Вероника Маврикиевна».

«Оф коорс!» — Как говорят наши молодые знакомые американки — и Гейл, и её сестра Кэтрин. — Шюе!

— Конечно, — в свою очередь по-русски скажем и мы.

Да, я люблю Саньку Смирнова и всех его друзей и товарищей, и желаю им большого счастья. А потому, что они наши. Потому что родные они, как все — и я, и мы, и вы… Одна страна, потому что! Один дом! Одна Земля!

Вот на этом, можно бы и поставить благостную и спокойную точку в судьбе штатного духового оркестра одной из N-их воинских частей России, и всех тех ребят музыкантов, сказав себе и вам, уважаемый читатель, в окончании простое и ясное, на приятный слуху сказочный манер: «И зажили они потом дружно и счастливо, спокойной и радостной себе жизнью»… Если б это была сказка.