Владислав Вишневский - Аллегро

— Возможно-возможно, — не согласился Александр.

Гейл наклонилась к микрофону.

— Я думаю, всё это по праву принадлежит только Александру, — заметила она. — Я, как вы помните, согласилась только на формальное соавторство. И не иначе.

Этот жест, публика приняла с особенно бурным восторгом.

— Вот как?! — развел руками и ведущий. — Ну что ж, молодые люди, вам виднее, вам решать. Итак, господа!.. — мистер Мюррей повернулся к залу, вновь превратился в серьёзного и солидного джентльмена. — Через несколько минут, для вас прозвучит музыка победителя. Победителя Международного музыкального конкурса Евровидения «Музыканты мира — третьему тысячелетию» «Патетическая кантата» в четырёх частях, композиторов Александра Смирнова, Россия, и Гэйлл Маккинли, Соединённые Штаты Америки. Аранжировка миссис Маккинли. За дирижёрским пультом — дирижёр, господин Запорожец, Россия.

Бурные, продолжительные овации заполнили зал…

Арена ярко освещена, в самом же зале свет медленно гаснет.

— Всё… настроились! — говорил побелевшими от страха губами дирижер.

Дирижерская палочка в правой руке предательски дрожала. Ноги тоже тряслись… если присмотреться. Лоб и шея были мокрыми от пота. Фрак — как он не хотел! — всё же пришлось надеть, — был чуть-чуть узковат в поясе, воротник рубашки чуть сдавливал шею, но туфли были как раз. Хоть это хорошо подобрали, мелькнула язвительно мысль. Но не это было главным. Главным было другое. Подполковник Запорожец впервые дирижировал таким огромным оркестром на публике. Причём, ни где-нибудь, а за границей, на виду у всего мира. Ещё у какого мира!.. Капиталистического! А это вам даже не на Красной площади в сводном оркестре играть, тут хуже. В смысле ответственней. Он же представлял страну, Россию всю. Причём, и ту, советскую, и эту, не понять какую. Но свою! Причём, сами понимаете в какой ситуации. Лучше б он заболел, предательски наплывала мысль, Запорожец судорожно отгонял её. Она снова появлялась с подсказкой: грипп можно было разыграть, а ещё лучше радикулит… Привычнее. Нет, отмахивался подполковник, вовремя не догадался закосить, теперь уже поздно. И если бы первый приз достался не нам, россиянам, дирижировал бы сейчас здесь совсем другой человек, а не он, Запорожец. А теперь-то, что уж… Выиграли, — тоскливо подумал Запорожец, отрывая глаза от дирижёрской партитуры. Уже и все музыканты перед ним, вот они. Уже и приготовились, а он их, большую часть оркестра, и не видит. Расплываются лица. Мандраж потому что такой охватил. Вот же ж, чёрт!.. Сейчас-сейчас, пройдет… пройдёт.

Что интересно, вернее странно: подполковник Запорожец видел почему-то очень чётко только своих музыкантов. Их глаза. Да!.. Требовательные и спокойные, уверенные и весёлые. Родные и близкие. Подбадривающие… Хоть они, музыканты, и сидели — широко разбросанные по огромному составу редкими зелёными точками, на плотном чёрном фоне других музыкантов, но он их видел и чувствовал как обычно, вот они: коробка шесть на шесть. Даже дотронуться можно, казалось.

— Внимание!.. — дирижер поднял обе руки.

Плохо еще различая музыкантов, оглядывал их, ряд за рядом. Главное, не думать об ответственности, успокаивал он себя. Нет, главное, начать, а там само пойдёт. Да и музыканты отменные, профессионалы, о каких только мечтать. «Так, сейчас сразу резко и на форте…» Подумал Запорожец, коротко глянув в партитуру.

— Иии… — шипя воздухом, резко вдохнул дирижёр… А дирижёрская палочка, вместе с кистью левой руки, сама отмахнула начальную точку на форте.

Оркестр вступил точно и стройно. Музыка полилась красиво и динамично.

Чуть позже, дав публике настроиться на тревожную волну, затеплились светом огромные сферические экраны мониторов. Из небытия возникли цветные, туманные картинки огненного хаоса рождения новой планеты…

«Так, сейчас литавры… — краем глаза следя за партитурой, чуть опережая, отмечал дирижёр. Да-да, сейчас… Дум-дум-дум-дум-м-м… Вот оно: Молодцы! Мощно-мощно, дробно, с акцентами… Так… так. Есть! Дальше. Теперь бурно орган и скрипочки… шестнадцать тактов… Но, нежно-нежно, ребятки… не-ежно… Так, хорошо, хорошо. Валторны!.. Вовремя! Молодцы! А теперь резко, ап, диминуэндо… Мягко, мягко — пиано… ещё нежнее. Вот так, так, хорошо… поём, поём… Развиваем дальше… дальше. Темп держим, ребятки, держим. Больше экспрессии, маэстро…» Требовали его руки, глаза его, мимика лица. Музыканты чувствовали его настроение, легко понимали его технику дирижирования, послушно следовали за ним. «Фаготы. Теперь фаготы — пассажики — резко, улю-лю-лю, улю-лю-лю… тридцать вторыми… Ну, ну… ай, молодцы! Получается!.. Страницу… перевор… Дальше…»