Екатерина Блынская - Змий Огнеярый. Мистический детектив

Света, уже отложившая амбарную книгу и сидящая над судоку, махнула головой в косынке.

– Ты сам печешь, ты и советуй. Кому, как не тебе, лучше знать-то?

– А я люблю весь свой хлеб. Но вот ковриги с изюмом – больше всех. Вы же Палладии берете? Ей иногда наш пономарь Савва носит. Или я. Она ест только серый. Серафима любит сухарики мочить. А вы попробуйте вот – кукурузный с семечками…

Марья снова покраснела.

Но тут в магазинную прохладу ворвался молодой монашек с еле заметными усиками.

– Георгий! Тебя игумен требует. Быстро, быстро! – задыхаясь, сказал он и уперся руками в свои колени. – Уф… в гору да с горы…

– Игумен? – Георгий помрачнел и растерялся. – Еще увидимся, Марья! Думаю, вам наш хлеб понравится… – И обратился к монаху: – Савва, давай ящики грузить и вместе поедем.

– Давай.

Савва и Георгий вышли из магазина на жару. Над монастырем все звонче, все причудливей гудели и позванивали колокола.

– Хороший мужик, – сказала Света, не отрываясь от судоку. – Выбрали чо, нет?

Марья, пробежавшись взглядом по полкам с хлебами, красиво завернутыми в пергамент с логотипами монастырской пекарни, кивнула.

6.

«Что-то в этом есть… И в ней что-то есть», – думал Георгий, поднимаясь в гору рядом с телегой, на которой, болтая ногами, сидел Савва и, задыхаясь, рассказывал о недавнем происшествии.

– И до нуля, брат, до нуля срезан! И там же погнил… Никак дня три лежал под росой, а там дождь – и все загублено.

– А вообще, кто сеял-то? Зачем?

– О! То разве наше дело? Я как-то спрашивал у отца Евлампия, так тот закидал руками: мол, не лезь, отец настоятель сам разберется! Землю, говорит, дали на время чужим. А что за чужие, в ум не возьму. Кто они могут быть? Кто угодно…

– А кто там в колокола разыгрывает вместо тебя?

– Это иеромонах. Так хорошо, так славно, а?

– Славно… – сказал Георгий, задумавшись.

До ворот монастыря они молчали, но когда, грохоча колесами, поехали под ворота, Савва спрыгнул и, коротко попрощавшись с Георгием, скрылся в дверях трапезной. Ему пора было читать за трапезой жития.

Настоятель разоблачался в ризнице после службы, и Георгий пошел сразу к нему.

Дьякон, бледный молодой человек с клочковатой бороденкой, беседовал с настоятелем, когда постучался Георгий, но почти сразу вышел. Настоятель, в одном подряснике, подвязанный пояском, принял пекаря наедине.

Его высокопреподобию настоятелю Ионе не исполнилось еще и пятидесяти. Вид у него был грозный из-за сросшихся бровей и орлиного носа да вечно спесиво изогнутого рта. Это отвращало от бесед с отцом настоятелем огромное количество мирских, желающих «попроситься на житье» в монастырь. Обычно он отсылал всех к иеромонаху Иллариону Бойкову, который видел людей насквозь, потому и дожил без единого седого волоса до девяноста пяти лет. Илларион скрепя сердце называл настоятеля «батюшка» и не очень любил за то, что, приехав из Питера, тот принялся начальствовать «столично и архиглавно».

Действительно, отец настоятель обладал некой деловой жилкой. Он вскоре устроил свечной заводик на правом берегу реки, а рядом построил пекарню и кафе для туристов-байдарочников с кемпингом для заезжих автомобилистов. Все это приносило монастырю приличный доход. Построили новый келейный дом, гостиницу для паломников на двадцать четыре комнатки и отдельную трапезную для них.

Полуразвалившаяся школа, заброшенный табор *, на котором давно уже не ремонтировали сельхозтехнику, были обнесены забором и зафункционировали под началом неких «хозяев».

Марья этого еще не знала, зато Георгий уже видел арендатора Резо и его визави Аслана, которые бурно пререкались, стоя в центре перед магазином, и сердито хлопали дверцами внедорожников.

Но неужели они?

– Ты почему самоуправствуешь тут? – отвернувшись к оконцу и застегивая мягкую, из кашемировой шерсти рясу, гулко спросил отец настоятель. – Мне голову-то оторвут!

Георгий пожал плечами и глянул в угол, где было расставлено несколько мышеловок.

– Да я же не вред сделал…

– Для тебя не вред. Эх…

Настоятель вопросительно взглянул на потупившегося Георгия.

– Ты знаешь, что весь их урожай погубил? Весь! – и возвысил голос: – Они завтра приедут, а что я скажу?

– Скажите, что милиция-де дозналась.

– Да что ты! А милиция тут кто? Бушин, этот кривой участковый? Ты его хорошо знаешь, Георгий? А?

Настоятель тщательно расправил складки одежд.

– Знаешь ведь, житье наше тяжкое: девство, послушание и труд. А куда тебе дальше трудника с таким самомнением?