Матильде Асенси - Последний Катон

— И с этого момента, — прибавила я, — нарекается Катоном и начинает писать эту летопись.

— Надо было бы найти дополнительную информацию об этом братстве, — вставая с места, предложил капитан. Хоть он и был координатором операции, занят он был меньше всех и очень хотел чувствовать себя полезным. — Я этим займусь.

— Хорошая мысль, — кивнула я. — Необходимо получить историческое подтверждение существования ставрофилахов из других источников, помимо кодекса.

В дверь лаборатории тихо постучали. С улыбкой во весь рот вошел префект Рамондино.

— Я хочу пригласить вас пообедать в ресторан «Дома святой Марты», если вы не возражаете, — с довольным видом произнес он, — чтобы отметить ваши успехи в расследовании.

Но расследование шло далеко не так успешно, как мы полагали: в тот же вечер, в то время, как я с почестями возвращалась в крохотную квартирку на площади Васкетте, была похищена важная реликвия Животворящего Древа, исчезнувшая из серебряного реликвария из монастыря Сен-Гюдюль в Брюсселе.

Капитана Глаузер-Рёйста не было весь понедельник. Как только в Ватикане получили известие о краже, он первым же самолетом вылетел в Брюссель и вернулся только во вторник днем. Пока его не было, мы с профессором Босвеллом продолжали работать в лаборатории Гипогея. По мере того как реставраторы совершенствовали свои методы работы, ускоряя процесс, восстановленные дипломы поступали ко мне на стол все быстрее и быстрее, и из-за этой быстроты у меня часто было не больше двух-трех часов, чтобы прочесть и начисто переписать рукописный текст, до того, как приносили следующую порцию данных.

Кажется, именно вечером того понедельника в начале апреля мы с профессором Босвеллом в полном одиночестве ужинали в служебном кафетерии тайного архива. Вначале я думала, что будет сложно поддерживать разговор с таким стеснительным и молчаливым человеком, но профессор скоро проявил себя очень приятным собеседником. Мы много говорили на разные темы. После того, как он снова рассказал мне всю историю похищения кодекса, он поинтересовался моей семьей. Он спросил, есть ли у меня братья и сестры и живы ли еще мои родители. Сначала, удивившись таким поворотом беседы в сторону личной жизни, я ответила очень коротко, но, услышав, сколько нас в племени Салина, он захотел узнать обо всех поподробнее. Помню, я даже нарисовала ему на салфетке схему, чтобы он мог представить, о ком я говорю. Удивительно все-таки найти кого-то, кто умеет слушать. Профессор Босвелл не задавал прямых вопросов, даже не проявлял особенного любопытства. Он просто внимательно смотрел на меня и в нужный момент кивал или улыбался. И, разумеется, я попалась на крючок. Прежде чем опомниться, я уже рассказала ему всю свою жизнь. Он весело смеялся, и я решила, что настало время перейти к контратаке, потому что вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной, словно я слишком проговорилась и испытывала какое-то чувство вины. Так что я спросила его, не беспокоит ли его возможная потеря работы в Греко-Римском музее Александрии. Он нахмурился и снял очки, устало потирая переносицу.

— Работа… — пробормотал он и ненадолго задумался. — Вы не знаете, что происходит в Египте, так ведь, доктор?

— Нет, не знаю, — в недоумении ответила я.

— Понимаете… Я копт, а быть в Египте коптом означает быть парией.

— Профессор, вы меня удивляете, — ответила я. — Ведь вы, копты, являетесь настоящими потомками древних египтян. Арабы пришли намного позже. Ведь даже ваш язык, коптский язык, происходит прямо от демотического, на котором говорили во времена фараонов.

— Да, но… знаете, все не так прекрасно, как вам кажется. Если бы все думали, как вы. На самом деле копты в Египте — этническое меньшинство, разделенное к тому же на католиков и православных. С начала фундаменталистской революции «ирхебины»… я имею в виду — террористы исламской группировки «Аль-Гамаа аль-Исламийя» постоянно убивают членов наших маленьких общин: в апреле 1992 года они застрелили четырнадцать коптов в провинции Асьют за то, что те отказались платить за «крышу». В 1994 году группа вооруженных «ирхебинов» напала на коптский монастырь Дейр-эль-Мухаррак недалеко от Асьюта, убила монахов и прихожан, — вздохнул он. — Теракты, кражи, угрозы, побои происходят постоянно… В последнее время они начали закладывать бомбы на входе в главные церкви Александрии и Каира.

Про себя я подумала, что, очевидно, египетское правительство не прилагает особых усилий, чтобы помешать этим преступлениям.