Матильде Асенси - Последний Катон

Они снова поехали в Бильбайс, пересекли Суэцкий канал через Аль-Кантару и всю ночь ехали до Аль-Ариша, находящегося неподалеку от израильской границы, где их ждал служащий Апостольского представительства в Иерусалиме с дипломатическими паспортами Святого Престола. Они прошли через пограничный пункт Рафах и спустя неполных два часа наконец отдыхали в представительстве. Вскоре, пока я садилась в самолет, улетавший в Ирландию, их «Боинг-747» израильской авиакомпании «Эль-Аль» вылетал из аэропорта Бен-Гурион в Тель-Авиве, а три с половиной часа спустя они приземлились на римском военном аэродроме в Чьямпино, как раз тогда, когда я отправлялась в обратный путь.

Ну вот, если тогда нам казалось, что все это были сплошные проблемы и сложности, то мы просто не представляли, что еще ждет нас впереди.

Едва перелистав кодекс в ту ночь, я поняла, что он в настолько плохом состоянии, что мы с трудом сможем извлечь оттуда пару абзацев в нормальном виде, с которыми я смогу работать. На нем еле-еле виднелись пятна и тени, словно на акварели, на которую вылили несколько стаканов воды. Пергамент, который, по существу, мало чем отличается от гладкой кожи барабана, не так хорошо впитывает чернила, как бумага, и со временем они становятся более расплывчатыми и могут полностью стереться, в зависимости от того, из чего они были приготовлены. Если в этом манускрипте когда-то и была полезная информация, касающаяся того, почему Аби-Рудж и наверняка другие ему подобные похищали сейчас фрагменты Честного Креста, то теперь ее извлечь было невозможно… По крайней мере так думала я, но, конечно, я всего лишь палеограф из тайного архива Ватикана, а не археолог из прославленного Греко-Римского музея Александрии, и поэтому мои знания технических приемов, используемых для восстановления слов на древнем папирусе и пергаменте, оставляли желать лучшего, как продемонстрировал, конечно, без злого умысла, профессор Фараг Босвелл.

В пятницу утром, пока я еще спала в своих покоях в «Доме святой Марты», преподобный отец Рамондино спустился в Гипогей и сообщил начальникам отделов информатики, реставрации документов, палеографии, кодикологии и фоторепродукции, что на время они и находящийся в их распоряжении персонал должны забыть о возвращении в свои монастыри, общины и послушнические корпуса; объявлено военное положение, и никто не выйдет из архива, пока поставленная перед ними работа не будет окончена. Как только он сообщил им о том, что это за работа, начальники отделов запротестовали, говоря, что на ее осуществление уйдет как минимум месяц кропотливых усилий, посвященных исключительно ей в ущерб другим задачам, на что префект ответил, что у них есть неделя, и что если за неделю они не закончат, то могут собирать чемоданы и забыть о карьере в Ватикане. Скоро стало ясно, что такая срочность была ни к чему, но в тот момент казалось, что необходимо максимально форсировать ситуацию.

Под руководством профессора Босвелла отдел реставрации документов начал с того, что снял с кодекса переплет, разобрав его на листы ин-фолио [7] листы, согнутые (сфальцованные) пополам. и обнажив квадратные дощечки крышек переплета, которые оказались изготовленными из кедрового дерева, как это было типично для византийских манускриптов. Тип переплета явно позволял датировать кодекс IV–V веками нашей эры. Разделив дипломы [8] сложенные вдвое листы пергамента ( греч. diploma — «сложенный вдвое»). пергамента (всего их было 182, то есть 364 страницы), изготовленные из великолепной кожи нерожденной газели, которая изначально, вероятно, была чистейшего белого цвета, мастерская фоторепродукции начала пробы, чтобы определить, какой из двух возможных методов (инфракрасная фотография или цифровая фотография высокого разрешения с помощью охлаждаемой высокочувствительной телекамеры CCD) позволяет как можно полнее восстановить текст. В конце концов было принято решение использовать комбинацию обоих методов, так как изображения, полученные с их помощью, после обработки стереомикроскопом и сканирования могли быть легко наложены друг на друга на экране компьютера. Таким образом, пожелтевшая хрупкая велень начала раскрывать свои прекрасные тайны: от пустого или в лучшем случае заполненного тенями былых букв листа мы медленно перешли к замечательному черновому варианту унциальных [9] заглавные буквы с кривыми чертами и углами, которые было легче писать. букв греческого письма, не имевших ни ударений, ни пробелов между словами, разделенными на два широких столбца по тридцать восемь строчек каждый. Поля были широкими и пропорциональными, а начальные буквы абзацев можно было легко отличить, так как они выходили на левое поле и были написаны пурпурным цветом в отличие от всего остального текста, написанного черными чернилами на основе сажи.