Матильде Асенси - Последний Катон

— Мне очень жаль, Фараг, — сказала я, пытаясь его утешить. Но на его лице было написано скорее смущение и недоверие к происходящему, чем расстройство.

— Не беспокойтесь, профессор, Ватикан вернет вам их стоимость. Хуже всего, — заключил он, — что теперь дверь закрылась, и открыть ее никак нельзя.

— Ну а разве это не значит, что мы на правильном пути? — с энтузиазмом откликнулась я.

Мы снова зашагали в том же направлении, обратив внимание, что этот второй коридор чуть уже предыдущего. Тьма начала опасно сгущаться.

Быть может, за пределами леса было еще довольно светло, но под этим густым небом из ветвей видимость была очень ограничена.

Мы не прошли и ста метров, как опять наткнулись на символ на тропе, хотя теперь выглядел он гораздо оригинальнее:

Судя по цвету и по фактуре, похоже было, что он сделан из свинца (хотя полной уверенности у нас не было), и разумеется, тот, кто его здесь оставил, позаботился о том, чтобы его нельзя было сдвинуть ни на сантиметр. Он казался частью земли, словно вырастал из нее.

— Вообще-то этот знак мне очень знаком, — заметила я, разглядывая его на корточках. — Это, случайно, не знак Зодиака?

Капитан стоял, не сгибаясь, ожидая, пока два специалиста по классическим древностям выскажут свое мнение.

— Нет. Похож, но не он, — возразил Фараг, сбрасывая ладонью упавшую на знак листву. — Это символ, которым со времен античности обозначали планету Сатурн.

— А какое отношение ко всему этому имеет Сатурн?

— Если бы мы это знали, доктор, то могли бы уже вернуться домой, — проворчал Кремень.

Оскалившись, я тайком скорчила презрительную мину, которую смог увидеть только Фараг — он тихонько усмехнулся. Потом мы встали и пошли дальше. Над нами сгущалась ночь. Иногда слышался крик какой-то птицы и шелест листьев, колеблемых порывом ветра. В довершение всего начало холодать.

— Нам придется тут ночевать? — спросила я, поднимая ворот куртки. Хорошо хоть, она кожаная и на фланелевой подкладке.

— Боюсь, что да, Басилея. Надеюсь, вы, Каспар, предусмотрели такую возможность.

— При чем тут Басилея? — вместо ответа спросил капитан.

У меня вдруг задрожали ноги.

— Это слово часто употреблялось в Византии. Оно означает «достойная женщина».

«Ну и врун!» — подумала я, одновременно облегченно вздыхая про себя. Никак нельзя перевести слово «Басилея», как «достойная женщина», и, уж конечно, это слово не было общеупотребительным в Византии, поскольку буквально оно означает «императрица» или «принцесса».

Было только полседьмого вечера, но капитану пришлось зажечь свой мощный фонарь, потому что нас окружала кромешная тьма. Мы весь день прошагали по этим длинным грунтовым дорожкам, так никуда и не добравшись. Наконец мы сделали привал и рухнули на землю, чтобы перекусить в первый раз после завтрака, съеденного еще в Риме. Пока мы жевали то, что уже можно называть «знаменитыми» бутербродами с колбасой и сыром (от одного испытания к другому капитан меню не менял), мы снова перебрали все собранные в этот день данные и пришли к выводу, что нам не хватает еще многих фрагментов головоломки. Завтра мы уже будем лучше представлять, в чем суть дела. Термос с горячим кофе вернул нам хорошее настроение.

— А что, если нам остаться здесь, поспать, а как только рассветет, мы продолжим путь? — предложила я.

— Пройдем чуть-чуть еще, — не согласился Кремень.

— Каспар, я думаю, надо послушать Оттавию. Сегодня был долгий день.

Хоть и с неудовольствием, но Кремень сдался, так что прямо там мы и разбили импровизированный лагерь. Для начала капитан вручил нам пару хороших шерстяных шапок, при виде которых мы рассмеялись и посмотрели на него как на сумасшедшего. Он, конечно, обиделся.

— Стыдились бы своего невежества! — загремел он. — Вы что, никогда не слышали, что говорят: «Когда мерзнут ноги, надевай шляпу»? Именно через голову происходит большая часть теплопотери в нашем теле. Человеческий организм устроен таким образом, что, когда туловище и спина мерзнут, он жертвует конечностями. Если мы избежим теплопотери через голову, мы поддержим температуру тела, а значит, руки и ноги у нас останутся теплыми.

— Ой, как сложно! Я же простой обитатель пустыни! — хохотнул Фараг, но одновременно со мной нахлобучил шапку до ушей. Шапка, которую капитан дал мне, показалась мне слегка знакомой, но почему, я вспомнила только позже.