Андрей Троицкий - Смерть по вызову

– Значит, заканчивается время твоего стажерства, – Владыкин вытянул ноги под столом. – Еще месяц – и тю-тю. Заберут тебя из нашего отдела, поставят тебя на должность. А что? Пора. Юрфак ты закончи, квалификацию под моим чутким руководством повысил. Пора и в самостоятельное плавание.

– А что мне светит, ну, какая должность?

– Следователь милиции, возможно, прокурор-криминалист. Не знаю, Юра, честно не знаю. Начальство решит.

– Я бы хотел остаться здесь, в прокуратуре следователем, – сказал Ливанский. – Но мое желание вряд ли учтут. Вы бы словечко замолвили.

– Я напишу хороший отзыв о твоей работе, – Владыкин придвинул ноги ближе к горячей батарее. – И на словах добавлю. Вакантная должность у нас есть. Я не против, если ты останешься в следственном отделе. Только и мое желание вряд ли учтут.

– А вы не укажите в своем отзыве, что я во время осмотра места происшествия в обморок упал? А то скажут, нервы слабые, впечатлительный и вообще здоровье плохое. Я все-таки не для того учился, чтобы в бумажках ковыряться. Не укажите?

– Разумеется, не укажу, – усмехнулся Владыкин. – Я давно забыл об этом, а ты сам напоминаешь. Обморок – это ничего. Многие бывалые сотрудники милиции или прокуратуры падали в обмороки, когда видели вышибленные мозги или разделанный труп. Всякое бывает. Один профессор, медицинское светило, делал операцию нашему коллеге, которого обрезком трубы изувечили бандиты. Так этот профессор упал в обморок. Довел операцию до конца, снял резиновые перчатки, подошел к рукомойнику и упал в обморок. Я лезу к нему со своими вопросами, а он уже на полу лежит без чувств.

– А я переживал, – Ливанский замялся. – И вообще, перед людьми неловко.

– Если у тебя есть время думать о собственных переживаниях, значит, ты мало работаешь. Значит, я тебя не загружаю. Считай, с сегодняшнего дня работы прибавится. А про всякую ерунду, вроде обмороков, не думай. Куда хуже, если при осмотре места происшествия ты блевал. Это гораздо хуже обморока.

– Почему, интересно? – Ливанский приободрился.

– В рвотной массе содержится желудочный сок, – согревшись, Владыкин расстегнул пиджак. – А в желудочном соке, в свою очередь, содержится соляная кислота. Попадает эта кислота на пятна крови и съедает белковые вещества. Кровь ведь белковое образование. Рвота может уничтожить многие следы преступления: всякие пушинки, микрочастицы. Одного опера при мне вывернуло наизнанку на месте происшествия. Он побежал в сортир, но не успел, не донес и вывалил всю свою кашу прямо в коридоре. В результате подследственного пришлось освободить, потому что опер блеванул в аккурат на след крови преступника. А тогда были другие времена, сроки следствия соблюдались строго. Нужно продлить – иди к прокурору, объясняйся, аргументируй. Набегаешься.

Это теперь сроки следствия – сущий пустяк, на который никто и внимания не обращает. Подозреваемые месяцами, а то и годами сидят в изоляторах, а потом выясняется, что они честные люди. И всем плевать. А тогда прокурор посчитал мои аргументы неубедительными, срок следствия подошел к концу. Преступника выпустили на свободу, а потом снова долго ловили, потому что он успел новых дел наворочать. М-да, долго его ловили… Зато уж, когда задержали, у-у-у. Там уж доказательств было через край. Целая ванна. Оказалось, третьего дня наш клиент убил своего собутыльника, в ванной разобрал его на запчасти и занимался каннибализмом. Запекал, жарил своего дружка. На том его и прихватили. А ты на будущее запомни: в обморок можешь падать, когда очень приспичит. А блевать – ни-ни. Усек?

– Усек, – кивнул Ливанский. – А почему же тогда вы не взяли меня с собой осматривать то место преступления, где женщину убили? Я подумал, не взяли, чтобы я там снова в обморок не бухнулся.

– Не взял, потому что покойная Маргарита Павловна Карпова жила в небольшой квартире. И там все перевернуто вверх дном, так, что ногу поставить некуда. Скоро из лаборатории снимки пришлют, вот на них увидишь, что там творилось. А народу набилось столько, что понятых посадить некуда было. Полтора часа они в коридоре стояли, только потом на кровать сели. А протокол участковый писал с моих слов.

– Думаете опять Ирошникова рук дело?

– Однозначно, Ирошников, – Владыкин нагнулся, расшнуровал ботинки и, задвинув их под тумбу стола, переобулся в матерчатые теннисные туфли, похожие на домашние тапочки. – При каждом новом преступлении Ирошников меняет подчерк, старается действовать разнообразно, чтобы запутать следствие, но нас, воробьев стреляных, на мякине не проведешь. Мы с судмедэкспертом восстановили картину происшествия. Навскидку, приблизительно. Видимо, Ирошников и эта Маргарита Павловна хорошо друг друга знали. Маргарита работала диспетчером в оперативном отделе «скорой помощи». Так сказать, коллеги. Ирошников пришел к ней в гости. Оглушил хозяйку двухкилограммовой гантелью. Ударил между ухом и большим затылочным отверстием. Профессиональный удар. Иногда оперативники, если задержанный оказывает сопротивление, бьют в это место рукояткой пистолета. А дальше Ирошников положил свою жертву спиной на пол и прыгнул со стула ей на грудину.