Андрей Троицкий - Суд Линча

Денисов снова взглянул на часы, чувствуя легкое волнение, глубоко вздохнул и на несколько секунд, как пловец во время погружения, задержал дыхание. Пора. Он выпустил воздух из груди, открыл дверцу, ступив на мокрый асфальт, запер машину. Перейдя на противоположную сторону улицы, скосил глаза на «Мерседес», внутри которого водитель отгородился от мира газетой. Чтобы не привлекать его внимания, Денисов, на ходу играя ключами в кармане плаща, прошел десяток метров в противоположную от особняка сторону, свернул в арку и, войдя во внутренний двор, развернулся на девяносто градусов. Мимо чьих-то занавешенных окон, мимо ржавеющих под дождем металлических гаражей он неторопливо дошагал до кое-как сбитого забора, пролез в видимую ещё издалека дыру и оказался в двадцати метрах от заднего крыльца особняка.

Это расстояние он преодолел в несколько длинных прыжков, остановился и замер под гнутым жестяным козырьком. Сейчас от посторонних случайных взглядов его отгораживали желтеющие, но ещё густые кроны старых лип, разросшихся по двору. От взглядов из верхних окон особняка защищал этот козырек над головой. Денисов прислушался. Все звуки куда-то исчезли. Только дождь стучит по жести, что-то шуршит в желобах водосточных труб.

Он вытащил из кармана связку ключей, выбрал нужный ключ и повернулся лицом к двери. Чудило этот Сычев, даже не догадался замки на дверях поменять, важное дело, а он его отложил, рассудив, видно, что из пустых комнат нечего вынести. Длинный фигурный ключ вошел в замок легко, будто маслом смазанный. Денисов повернул его один раз и уже собрался повернуть снова, как услышал за дверью ещё далекие, но быстро приближающиеся голоса. Денисов замер и так, зажав в ладони связку ключей, чтобы не звякнула, простоял минуту, прислушиваясь к этим голосам.

Сперва слов было не разобрать, но, когда говорившие приблизились, незнакомый мужчина произнес какую-то фразу, а Сычев ответил: «Само собой» – и чему-то засмеялся. Голоса, наконец, и стихли. Не понятно, то ли Сычев со своим гостем поднялись по лестнице наверх, то ли остались на первом этаже. Сделав последний, второй поворот ключа, Денисов опустил связку в карман и поправил на плече ремень сумки. Он нажал на металлическую ручку, надавил на дверь плечом и услышал скрип петель, показавшийся неестественно громким. Денисов замер, выругался про себя, придержал сумку, чтобы не зацепилась ремнем о металлическую ручку, и проскользнул в дверной проем. Тишина, ни голосов, ни других звуков. Может, он опоздал, и Сычев уже ретировался. Денисов закрыл за собой дверь, до боли сжимая зубы от скрипа петель. Вот та самая мелочь, тот самый пустяк, который может сорвать любой план, самый четкий, отработанный.

Он огляделся. Отсюда, из этого закутка, оставался видимым лишь участок противоположной свежеокрашенной стены, плоскость поднимающейся над головой лестницы. Темно, лучи света проникают сюда то ли из соседней комнаты, то ли из окна над лестницей. Захотелось курить, и Денисов инстинктивно похлопал себя по карманам плаща, нащупывая под тканью пачку сигарет. Подумав, что от этого удовольствия пока придется отказаться, он снова прислушался. И все-таки голоса были слышны, совсем слабые, они доносились откуда-то сверху. Значит, его расчет оказался правильным, посетители действительно сначала осмотрели первый этаж особняка и затем поднялись наверх. Прекрасно, сейчас эта мышеловка захлопнется.

Денисов спустил с плеча ремень сумки, поставил её на пол, одним движением скинул плащ, выпростал из рукавов руки. Оставшись в темном поношенном пиджаке, он сложил плащ вдвое и опустил его на керамические плитки пола. Затем снова повесил на плечо ремень сумки, вышел из-под лестницы и, быстрыми шагами преодолев её первый пролет, остановился. Голоса наверху сделались ясными, различимыми. Денисов, схватившись рукой за перила, слушал раскаты смеха Сычева. Да, вопрос, кто смеется последним, пожалуй, уже решен. Он наклонился к сумке и взвел один за другим курки обреза.

Сычев поставил на подоконник большой, плотной бумаги пакет с бутылкой шампанского, пластмассовыми стаканчиками и парой спелых наливных яблок, выглянул за окно и поцокал языком.

– Что-то Бог сердится на нас сегодня, – он вытащил из пакета бутылку, сорвал фольгу и раскрутил проволочку. – Конечно, это не «Дом Периньон» и даже не «Шато-де-Блиньи», просто никакой другой бутылки шампанского не оказалось под рукой. Выпьем эту шипучку. Чисто символически, – он вытащил из горлышка плотно засевшую в нем пробку, поставил на подоконник пластмассовые стаканчики и наполнил их до середины. Пузырьки углекислоты образовали неустойчивую, мгновенно осевшую пенку. – Ну, теперь осмотр закончен. Что скажешь?