Жан-Кристоф Гранже - Братство камня

– По большому счету мне все равно, – устало ответила Диана. – Но остается последняя загадка.

– Какая?

Она развела руками. От холода она перестала чувствовать кончики пальцев и поняла, что сердце стало биться медленнее и хуже снабжает кровью кожу и конечности.

– Почему вы вернулись сегодня?

– Ради схватки.

– Схватки?

Женщина в красной шапочке сделала несколько шагов вперед. Она как будто не ощущала холода. Затянутой в перчатку рукой она погладила лежавший на металлическом столике хирургический нож и объявила:

– Круг передал нам способности и силу. Взамен мы обязались до конца следовать правилам.

– Каким правилам? Я ничего не понимаю.

– С незапамятных времен цевенские колдуны сходятся здесь и меряются силами. Победитель каждой схватки наследует дар противника. Мы всегда знали, что однажды нам придется биться друг с другом в этой долине. Сигнал прозвучал. Мы пришли, чтобы вступить в схватку.

Диана и Джованни переглянулись. Она вспомнила сказанную им фразу: «Шаманы всех кланов отправлялись в особые, им одним известные места и сражались, приняв обличье животного-тотема…»

Изумление.

Ужас.

Каждый из посвященных был Фаустом.

Все они заключили договор с духами и теперь должны были заплатить за инициацию, подчинившись закону тайги. Закону схватки.

В таком случае все становилось на свои места. Если эти шаманы собирались биться в символическом облике животных, их дуэль была в некотором смысле охотой. Все должно было пройти в строгом соответствии с древним цевенским ритуалом охоты.

Стражам отводилась роль провозвестников схватки и ее проводников.

Вот зачем современные колдуны подобрали для себя таежных детей и терпеливо ждали, когда они впадут в транс и предначертанная дата проявится на их сожженных пальцах. Таков был ритуал. Так гласил закон. Только Страж мог узнать, когда состоится битва, и назвать день возвращения.

Еще один факт полностью укладывался в звериную символику. Евгений Талих давил сердца своих жертв изнутри: так в Центральной Азии убивают скот.

Неожиданно мысли Дианы приняли новый оборот. Она думала об особенностях поведения посвященных. Патрик Ланглуа рассказал ей, что Рольф фон Кейн соблазнял женщин, исполняя оперные арии, и его пение зачаровывало весь женский персонал больницы. А еще Диана вспомнила одно замечание Шарля Геликяна о Поле Саше: «Не доверяй ему, он бабник. Когда преподавал, вечно клал глаз на самую красивую девчонку. Другим оставалось заткнуться и ждать. Настоящий вожак стаи».

В отношении к сексу проявлялась глубинная психология мужчины, и новообращенные шаманы не были исключением. Теперь Диана не сомневалась: все эти одержимые имитировали поведение животных.

И не абы каких животных. Как этолог Диана распознавала в поведении фон Кейна специфические повадки оленевых. Она не могла не думать о брачном крике. Лесные олени, и северные олени, и карибу – единственные представители отряда млекопитающих, способные криком вызывать у самки сексуальное возбуждение. Соблазняя женщин пением, немец вел себя как олень, каким бы невероятным ни казалось подобное сравнение.

Ключ к пониманию личности Саше дал Геликян: вожак стаи. Человека, подчиняющего своей власти красивую ученицу или сотрудницу, можно сравнить с волком. С «альфой» – так зоологи называют доминирующего в стае самца, оплодотворяющего самку и требующего подчинения от сородичей.

Диана вспомнила ловушку, подстроенную ей Филиппом Тома. Тщательно подготовленную, основанную на скрытом гипнотическом воздействии, безграничном терпении и умении молниеносно наносить удар. Подобная техника навела Диану на мысль о другом виде: змея охотится, стоя на хвосте и гипнотизируя жертву неподвижным взглядом.

С момента инициации, с тех пор как они «умерли», чтобы возродиться для дикой жизни под покровительством духа животного-тотема, эти люди-шаманы вели себя как их «хозяин». Они были одержимы своим собственным тотемом.

Олень у фон Кейна.

Волк у Поля Саше.

Змея у Филиппа Тома.

Диану посетило новое озарение. Она вдруг вспомнила другие факты, другие детали.

Физические проявления, которые она ошибочно считала симптомами перенесенного облучения, а теперь могла проанализировать под совершенно иным углом.

Рольф фон Кейн страдал атрофией желудка, вынуждавшей его пережевывать пищу в жвачку. Ланглуа считал это физическим недостатком, непонятной аномалией. Теперь Диана готова была предположить прямо противоположное: фон Кейн наверняка много лет подряд насильственно срыгивал, пока организм морфологически не приспособился к этой безрассудной привычке. Тогда-то его желудок и деформировался. Тело изменилось, и он даже изнутри стал похож на своего наставника из дикой природы – ОЛЕНЯ.