Елена Михалкова - Тот, кто ловит мотыльков

– А Юрий Алексеевич? Тоже из Запорожья? – наивно спросил Илюшин. Он уже знал, что Баренцев родился и вырос в Москве, но хотел посмотреть на реакцию Льва Леонидовича.

И Медников не обманул его ожиданий. Он снова широко захохотал, и хлопал ладонью по кожаному подлокотнику своего кресла, словно Илюшин отпустил великолепную остроту, и тряс головой, и утирал выступившую от смеха хрустальную слезу.

Наконец, отсмеявшись, он сказал вполне серьезно:

– Юрик – большой ум.

– А большие умы в Запорожье не рождаются? – все с той же наивностью осведомился Илюшин. И, видимо, переборщил с дозой лучезарного идиотизма, поскольку Медников поджал губы и заверил, что он против Запорожья ничего не имеет, не подумайте, а уж против Оксаны и подавно, а то знаем мы вас, господ сыщиков, мастеров искаженного трактования чужих слов!

Господин сыщик заверил, что не будет ни трактовать, ни искажать.

– Юрик – москвич, потомственный, в отличие от меня – мой-то папаша военный, мы кочевали по разным городам, а родом и он, и матушка из славного города Свердловска. Поймите меня сейчас правильно: Оксана – неглупая женщина, у нее есть интуиция, деловая хватка… А у Юрия есть большой академический ум.

Говоря о муже двоюродной сестры, Медников утратил свою шаловливость. «Похоже, к «академическому уму» Баренцева он относится с уважением, – удивленно подумал Макар. – Странно только, что это сочетается с полным отсутствием уважения к самому Баренцеву».

– Юрик закончил не что-нибудь, а МИФИ. Занимался физикой магнитных явлений. Могу немного переврать названия, я как политолог далек от этой стези, вы понимаете. Но факт в том, что наш Юрик – человек, который мог бы двигать науку. А вместо этого двигает кресло в своем кабинете, выбирая наиболее удачное местоположение, хотя ему, по правде сказать, ни кабинет, ни кресло вовсе не нужны. Я по вашему лицу вижу, что вы предположили: алкоголик! Пробухал все выданные от природы возможности, ум, талант и упорство!

Илюшин не стал ни отрицать, ни подтверждать предположение, хотя ему и в голову не пришло, что Юрий пьет. Насколько он успел понять, Оксана Баренцева ни дня не стала бы держать при себе пьющего мужа.

– Вы ошиблись, – авторитетно заверил Медников. – Юрик – трезвенник. Даже вкуса коньяка не понимает. – Он сокрушенно усмехнулся, и стало ясно, что сам Лев Леонидович вкус коньяка понимает отлично, чувствует все нюансы и держит в шкафу, не доверяя вкусу хозяйки, правильные коньячные бокалы. – Они познакомились с Оксаной, когда обоим было по двадцать пять. Десять лет назад, получается, м-да. Оксана – блеск, живость, сила! Сахарная косточка! – Илюшину почудилось, что Медников вот-вот облизнется. – Вы не представляете, как она была хороша десять лет назад! Скарлетт О’Хара запорожского разлива. И вдруг в общей компании ей встречается Юра Голубцов. Умница! Интеллектуал! Вокруг него вьются девицы, – да-да, не удивляйтесь, мягкая Юрикова обходительность и обаяние многих к нему влекли. И потом, он прекрасный рассказчик! При этом в меру рассеянный, как подобает будущему профессору. Да, Юрик был личинкой профессора в те времена, и Оксана в нем прозрела его будущее. Как и многие другие барышни. Но окольцевать его удалось именно ей. Она, конечно, ненавидела его отца, – задушевным голосом признался Медников без всякого перехода.

– Почему? – полюбопытствовал Макар.

– Мать Юрика давно умерла, у него остался только отец. У них очень нежные отношения. Папочка – интеллигентнейшая душа! «Оксана Ивановна», обращение всегда на «вы», квартирка неподалеку от Новодевичьего – маленькая, но каковы координаты! Книги до потолка, и притом все содержится в аккуратнейшем состоянии! Без всяких домработниц Алексей Юрьевич еженедельно сам наводит порядок. Такой маленький сухонький старичок, добрейшая душа. Тоже какой-то ученый клоп, я вот только позабыл, чем именно он занимался… Всю жизнь при своем институте, преподаватель, миллион монографий…

– За что же его ненавидеть?

– За это и ненавидеть, – снисходительно улыбнулся Медников. – Оксана надеялась, что будет говорить ему «папаша» и радовать тестя своими, извините, закрутками.

– Чем?

– Ну, закрутками, закатками, – Медников пощелкал пальцами. – Помидорами своими консервированными и огурцами. А он, подлец, каждым своим «Оксана Ивановна» ставил ее на место, сам того не подозревая. Перед ней открывался, как перед Алисой в стране чудес, совершенно другой мир, а подсмотреть его она могла только через щелочку. И даже женитьба на сыне нашего добрейшего Алексея Юрьевича, вопреки ее ожиданиям, не приблизила ее к этому миру ни на шаг. Если у тебя великанская туша, тебе не пролезть в крошечную дверцу, за которой цветут сказочные розы. Оксанка наша выгрызала себе зубами все свои блага. А у Голубцовых они имелись, как она полагает, по факту рождения. Их образованность, ученость, их огромное трудолюбие и отсутствие всякой корысти она в расчет не берет. Последнее, хе-хе, к Юрику уже не относится! Ни трудолюбие, ни отсутствие корысти. Как сменил Юрик фамилию на Оксанину, так на нем эти родовые черты и кончились.