Нина Силинская - Изумрудное дело

События, описанные нами, произошли в начале 1990-х годов. Чего только ни творилось тогда в нашем городе, которому первый мэр его А. Собчак вернул историческое имя. Тем и вошел в историю, хотя ничего больше для города не сделал, да и мог ли? Когда по всей стране начался разгул беспредела, когда милиции стали бояться больше, чем бандитов, когда обыватели слышали, засыпая, выстрелы прямо у себя под окнами или в соседнем кафе.

Но наша история не о жутком времени убийств и бандитизма. Она могла произойти в любое время. Ведь алчность, зависть, злоба и бессердечие не истребимы.

Глава 1 Поруганная могила

Нелли Яковлевна любила свое место работы. Вдали от начальства, сама себе хозяйка, к тому же можно курить на своем рабочем месте. А она была заядлой курильщицей. Должность ее называлась зав. филиалом Музея Городской скульптуры – «Литераторские мостки». В ее подчинении находились научный сотрудник, она же экскурсовод да несколько уборщиков, в основном, старухи. Рядом, независимо от нее, помещался милиционер, ей не подчинявшийся. Собак уже давно на кладбище не держали, но в милицейской комнате стоял устойчивый и непреходящий запах псины. И со своими сотрудниками, и с милицией Нелли Яковлевна вполне ладила. Она страшно боялась, что ее заподозрят в начальственной гордыне, поэтому наряду с уборщицами выходила на территорию кладбища, чтобы колоть лед зимой, сгребать желтые листья осенью и подметать дорожки зимой и летом.

Весной на Литмостках было особенно хорошо: цвела сирень, было море незабудок, и большую часть рабочего времени можно было проводить на воздухе, а не в промозглой церкви, где находились служебные помещения. Нелли Яковлевна очень боялась тревожить начальство просьбами, поэтому не жаловалась, ни на плохое отопление, ни на нехватку инвентаря, а вечно испорченный туалет ремонтировала, как могла, сама.

Зато ее обожали родственники знаменитостей, похороненных на кладбище, преимущественно женщины, хотя изредка встречались и безутешные вдовцы. Она не уставала выслушивать их, поила кофе, угощала сигаретами, а, главное, конечно, выслушивала, не торопя, не понукая, так что они могли высказаться от души.

Сегодня вроде бы никто не ожидался. Разве что Майя Борисовна Стручкова-Смоленская. Год назад она похоронила мужа, а сейчас собиралась устанавливать памятник. Майя Борисовна была доброй, но крайне экспансивной женщиной. Если бы Нелли Яковлевна относилась к ней хуже, то, возможно, назвала бы ее истеричкой. Но обе дамы дружили. Майя Борисовна любила воскрешать картины супружеской жизни не совсем обычные для быта советских граждан. Овдовев, она начинала день с того, что перецеловывала дверные ручки и подлокотники кресел, которых некогда касались руки ее обожаемого мужа. Нелли Яковлевна поневоле пыталась представить, что же переживала ее собеседница при прижизненных проявлениях супругом чувств, предполагаемых в браке. Но дальше подавания кофе рассказ не продвигался, хотя неизменно возобновлялся с каждым приходом Майи Борисовны.

Нелли Яковлевна в свое время училась в Академии Художеств, называвшейся тогда Институтом имени Репина, где Стручков (тогда еще просто Стручков, а не Смоленский) занимал скромную должность заведующего фотолабораторией. Это был мужчина небольшого роста, с пропорциональной фигуркой и приятным и невыразительным лицом. Очень вежливый, с преувеличенно хорошими манерами. Всем дамам без разбора целовал руки, чем сильно смущал молодых сотрудниц разных музеев, приходящих к нему по делу. Нелли Яковлевна встречала его не раз в коридорах Академии и теперь искренне недоумевала: как мог этот аккуратный и незаметный человечек внушить такую неистовую страсть своей жене.

За год, прошедший со смерти мужа, Майя Борисовна не только заказала памятник, но и успела издать книгу о нем. Из нее читатель узнавал, что Василий Иванович Стручков-Оболенский происходил из старинного дворянского рода, но в советское время не смел присоединять дворянскую часть фамилии к части обыкновенной. По причине происхождения не смог Василий Иванович и получить высшее образование. Но, пробыв всю жизнь в скромном ранге фотографа, почему-то сумел сблизиться с творческой элитой, и в его доме бывали, если верить книге, знаменитые актеры, художники, писатели. Что еще удивительнее, Стручков собрал незаурядную коллекцию мебели, фарфора, картин. Жена объясняла это безупречным вкусом Василия Ивановича. Но для приобретения вэджвуда и чиппендейла одного хорошего вкуса было явно не достаточно. Да и сама квартира была немаленькой. Вдвоем с женой они занимали большую трехкомнатную квартиру в старом фонде, в бельэтаже одного из домов на Большом проспекте Петроградской стороны.