Юрий Андреев: Наследник

Пока спускались по эскалатору и тряслись в грохочущем вагоне, оба сосредоточенно молчали.

– Станция Каширская, платформа справа!

– Где обитаешь? – внезапно поинтересовался Женька.

– Комнатка в пятиэтажке возле ДК.

– Соседи, – вздохнул Плесков. – Зайдём в «Дубки» напротив института, посидим немного? Обмоем знакомство.

Пока не спеша обходили необъятную стройку, Плесков сосредоточенно думал о чём-то, и лишь усевшись за столик, заметил:

– Чудак этот всё перед глазами стоит. Взял и просто так испортил человеку жизнь. Как его хоть звали, не узнал?

– Павел, твой ровесник, фамилия какая-то чудная, на старорежимную похожа. Он на трубе в одном известном оркестре играет.

– Больше играть не будет, – Женька разом опрокинул рюмку и виновато посмотрел на Колю. – Здесь у метро кокер-спаниель уже дня с три рыщет в поисках хозяина. Бросили, а может сам, когда поводок отстегнули, почуял свободу и потерялся? Он же никогда к бродячей жизни не привыкнет. А вокруг шавки, так и ждут случая, чтоб вцепиться ему в горло. Ты в глаза ему загляни, человеческая неодолимая тоска. Так вот, у Павла этого, когда в ментовку привели, такой же взгляд был…

Женька опрокинул ещё рюмку и ударился в воспоминания. Николай рассеянно слушал его, а перед глазами стоял несчастный, брошенный кока с человечьим взглядом…

Поздняя осень в середине 50-х. Городок потерялся в вековых елях уральских отрогов. Отца недавно перевели сюда служить. Оставив младшего брата с бабушкой, Женька с матерью приехали к нему в конце лета и поселились на огороженной территории возле небольшого посёлка. За колючей проволокой установлен военный порядок, хотя проживают сплошь штатские, по утрам за ними приезжает чёрный автомобиль. Чем они занимаются, мама толком не знает, только всякий раз почему-то шёпотом повторяет, что это государственная тайна. Иногда вечерами взрослые собираются у них за чаем с домашними пирогами и вполголоса спорят до хрипоты. От неплотно прикрытой двери в Женькин закуток проникают обрывки фраз:

– Залог любого успеха – гениальное предвидение. Академий для этого заканчивать не нужно. Оно присуще молодым, не отягощённым замшелыми догмами умам!

– Талантливых одиночек в России всегда было пруд пруди. А вот реализовывать их идеи, для этого необходим высокий уровень общей научно-технической культуры, чего нам недостаёт. Поэтому и зовём побеждённых немцев учить уму-разуму…

Всё это так необычно, что Женька, бросив «Всадника без головы» Майн Рида, жадно ловит каждое слово. Обычно первому надоедает спорить импозантному мужчине с длиной седовласой шевелюрой, и он тихонько заводит трофейный патефон…

– «Донесла случайная молва милые ненужные слова: Летний сад, Фонтанка и Нева»,… – седовласый вздыхает и негромко вторит картавящему тенору:

– Это было, было и прошло, всё прошло, и вьюгой замело…

Переборы фортепианных клавиш напоминают веер брызг ленивого прибоя, споткнувшегося о волнорез Ялтинского пирса. Прошлым летом Женька часами наблюдал за ним, примостившись у самой кромки причала. Кружение звуков убаюкивает, и он крепко засыпает. Будний день, завтра рано вставать …

Вообще-то он вполне мог остаться вместе с братом у бабушки и посещать обычную городскую школу. Но ему скоро уже 15, и мать забрала старшего сына с собой, чтобы не расхолаживался. По вечерам они занимаются дополнительно, налегая в основном на немецкий, которым мама владеет свободно.

Школой служил потемневший от времени одноэтажный бревёнчатый барак со скрипучими лавками и выщербленными столами вместо парт, располагавшийся километрах в полутора. Путь к нему пролегал через посёлок. Казалось, поселковых всюду сопровождал кислый запах овчины, от которого у Женьки первое время постоянно свербило в носу. На чистенького городского юношу они посматривали с нескрываемым любопытством. Всякий раз девчонки хихикали при его появлении, но запросто подойти побаивались. Он же, привыкший в городе к мужской школе, чувствовал себя не в своей тарелке, невольно пялясь то на одну, то на другую. Особенно часто взгляд задерживался на рослой созревшей девице с румянцем во всю щёку, жгучими тёмными глазами и роскошной косой до пят. Её везде сопровождали брат-погодок во главе табунка поселковых пацанов. Девушка делала вид, что ничего не замечает, но иногда, как бы между прочим, останавливала на нём мечтательный взгляд.

В самом конце осени в класс привели новенькую. Если бы не заштопанный тулупчик с чужого плеча, большущие синяки под глазами на продолговатом, явно не местном лице, с тонкими чертами, её вполне можно было принять за обычную городскую школьницу. Бросив брезгливый взгляд, учительница уставилась в окно, а девчонки отворачивались, делая вид, что подле них всё занято. Женька сидел один, место рядом было свободно, и она примостилась на краешке.