Евгений Август - Самсоны и Голиафы

Выйдя из кабинета, в котором пахло новыми книгами и старыми воспоминаниями, я щелкнул Геру сзади по уху щелбаном. Страж нашей с Палычем конфиденциальности стоял отрешенно, пока я его таким своеобразным методом не вернул к реальности.

– Ну что, теперь отдыхать? Я тебе в домике для гостей приготовил. У себя, в смысле.

– Да нет, слышал же Толяна, за гитарой в село надо ехать.

– Не вопрос, сейчас поедем, брат! – с плохо скрываемой усталостью сказал мой друг и размял ладонями глаза.

– Спасибо, но Аристарх Палыч сказал, что ты ему еще нужен. С Толяном и поедем, им же договариваться, что да как.

– Тогда, как сделаете дело – ко мне, я на входе предупрежу. Домик для гостей открыт. Весь дом к твоим услугам. Поесть в холодильнике найдешь. Собаки будут закрыты. А я Палычу помогу – и спать! С пяти утра на ногах.

– Спасибо, спасибо, брат. Не ожидал такого приема. От души.

– Одно же дело делаем!

Мы снова громко пожали руками, и Гера осторожно постучал в покинутый мною кабинет.

Южногорск мы покинули уже затемно. Ехали вдвоем, остальные остались готовиться к завтрашнему служению, в том числе и Авдей, который порывался, было, рвануть с нами, да злюка Оксана его не пустила. Ладно, поедут исключительно понимающие.

Невероятная белейшая луна освещала нам путь покруче фар Толиного черного крузака. Авто досталось ему от матери на двадцатипятилетие, и было большой любовью этого детины. Не новое, но было видно, что другу оно очень нравится. Мой амиго топил в пол при любом удобном случае, равно как и нарушал правила с завидным постоянством. «Не хочет выделяться среди местных» – подумал я и про себя улыбнулся. Само собой, в дороге речь зашла о старых друзьях, тему по местным обычаям начал хозяин авто:

– Ты же помнишь Кешу, что нас играть учил?

Кешу я помнил. В мои двенадцать ему было чуть за двадцать, и он казался идолом. Играл очень прилично и не стеснялся научить нас. Девушкам он нравился, а это нравилось нам, ибо могло отразиться и на нас.

– Помню, конечно! Как он?

– Пропал без вести.

– Как?

– Поехал с друзьями на море, в Крым, что ли, а оттуда вернулись только друзья. Он к тому времени года два как отделился, группу свою собрал, в МиЛе у нас играли блатату какую-то. Не вернулся, тело не нашли, вроде ночью пошли купаться, или что вроде того. Вот так… – Толян тяжело выдохнул.

Так себе первые вести с полей. А дальше было еще интересней.

– А Даню-Дыню помнишь?

– Что на барабанах Антоху учил? Конечно!

– Умер. Месяца два назад!

– А ты не говорил, когда звонил…

– Да он-то тоже не на глазах был, уходил, приходил, как-то в пьяном виде порывался на празднике поиграть, его Паха вышвырнул за ворота.

– А отчего умер-то?

– Вроде сердце. Синька – дело конченое, знаешь же!

Остальные общие знакомцы, которых на поверку оказалось не так уж и много, были более-менее живы-здоровы, но некоторых Толян давно не видел, а некоторых я буду иметь честь увидеть завтра на служении.

– Как сам-то? Бабёнкой не обзавелся?

Я решил тоже порасспрашивать.

– Да не. Хотел с одной сестрой попробовать (звучит дико, но так действительно говорят), да все как-то не от души. Тяжело.

– А Машка, не?

С Машкой они разошлись два года назад.

– Уже все. Поздно. Замужем за каким-то колхозником. Как раз в Солнечном живет. Толян в сердцах бибикнул на пробегающего зайца.

Не к месту (или как раз к месту) вспомнился мой Лисенок.

Так я понял, что мы едем в Солнечный.

Солнечным оказался уютный поселок на взгорье с противоположной стороны Гериного пригорода. То есть нас с домом Геры разделял красавец Южногорск. А Гера, стало быть, на южной горе и живет. Поселок Южный, как мне объяснил Толька Козырь. Фух, вроде разобрались.

Подъехали к неказистому домику по улице Дружбы народов, дом 5. Толян бибикнул уже с другой интонацией: здесь мы, мол, нечего было пять раз названивать. Из неказистой калитки вышел неказистый мужичок с красным лицом сытого вида. Приблизившись и поздоровавшись, мы учуяли запах колбасы и водки. Так я понял, что мужичок ужинает. Или уже поужинал, потому что бибикал Толян несколько раз, прежде чем наш мастер изволил нас встретить. Прошли в холл, или сени, что это за территория? Хозяин сказал не разуваться и повел нас в, как он сказал, мастерскую. Ею оказалась комнатка, сплошь засыпанная стружкой и опилками, отчего пахло здесь живым деревом и творчеством. Куда лучше, чем колбаска с водкой. Пахнет, в смысле. В остальном многие поспорят. Наш папа Карло вон совмещает эти два хобби вполне успешно. Мимо этой комнатки прошли в еще меньшую уже чистую комнату. Это уже немного больше походит на место для одиночных репетиций. На полу – небольшой комбоусилитель с воткнутым шнуром и еще одним шнуром, воткнутым в педаль дисторшна, небольшой столик с недопитым кофе, пепельница, полная окурков. На стенке – крючки с проводами, полки с ненужным хламом, припоем и канифолью, пачки от старых струн вперемежку с пачками от новых сигарет. Захотелось вынуть из новой, початой пачки, которую и схватил хозяин, намереваясь прикурить. Терпи, Тимур свет Игоревич. Тимур перетерпел. Хозяин вставил сигарету в рот и стал искать по карманам спички.