Евгений Август - Самсоны и Голиафы

И тут неожиданно лидером сделали Оксану. Такое могло случиться только после слова пастора. В общем, новая метла, новые требования к музыкантам. Год мы пытались с ней сработаться, шло все туже и туже. А потом я уехал. Не из-за нее, конечно. А Толян-гитарист остался. Смотри-ка, какой прочный малый! И играет же. Хотя, конечно, достается ему на орехи регулярно – в этом я уже убедился. И, наверное, еще не раз буду убежден.

И в который раз мои мимолетные воспоминания оборвало что-то непредсказуемое. Музыка резко стихла; кто сидел – встали, кто стоял – подобрались как боевые офицеры, а Оксана, развернувшись лицом к залу, странно улыбнулась. Наступила гробовая тишина, отдаваемая звоном в ушах. Это означало одно. Я хорошо помнил такие моменты. Все говорило о том, что за моей спиной лицом к хору стоял не кто иной, как Аристарх Павлович Храмов. Можно было бы голову прозакладывать, если бы она кому-то, кроме меня, была нужна.

Я не знал, как себя вести с ним, чего ожидать или что даже думать. За моей спиной стоял лидер едва ли не мощнейшей организации во всем Южногорске. Бывший боксер, чемпион какой-то республики в юношеском разряде, но до Москвы не дотянул. Как он начал свой путь на поприще Христовом, я не знал. И до сего момента и не пытался выяснить. О нем слагали легенды, снимали фильмы, его наверняка пытались убить и уж точно пытались угрожать. Но Храм играл на таком уровне, где игроки порой просто не будут опускаться до личного контакта, а пойдут какими-то одним им известными ходами. Но это оболочка. А внутренне это был человек неизменных принципов, он не делил церковь, дом, работу, политику, власть. Он везде был одним и тем же. Уровень игры, не забываем. Человек он настолько многогранный, что порой непредсказуем абсолютно. К нему мог приехать советоваться мэр или авторитет, а на следующий день он мог спросить совета у пешки, вроде меня, например, какой вам заказать у Хакима чай. Ну, послужить вроде как. Не западло. И не игра в дешевом театре. Он такой и был всегда, сколько я его помню.

Мы с Герой оглянулись. На поверку оказалось, что в зал зашли двое: он и незнакомый мне человек с такими жесткими чертами лица, что сравнить это лицо можно разве что с кирпичом. Оба в дорогих пальто и дорогих туфлях. Оба серьезны. Хорошо, что я снял кепку. Вот бы оконфузился. Палыч был пониже своего спутника, он вообще не был высоким, а с годами, видимо, еще и приосел. Медиатором выступил Гера. Он подошел к вошедшим, оба чуть улыбнулись, обняли и поцеловали его (по очереди, конечно). Но было видно, что они чем-то озабочены – глаза не отпускала важная, очень важная мысль.

– Вот, Аристарх Павлович, привез блудного сына! – (Вот заладили-то).

Босс взглянул чуть сбоку, как если бы я висел высоко в воздухе, и я заметил, что он в голове что-то одобрил. Спутник же его смотрел пристально и похлеще любого рентгена. Насквозь. О, товарищ, этак ты дыню за моей спиной прожжешь, ребятишкам не достанется. Я смущенно отвернулся к хору, окончательно подставив под удар несчастный плод. Ситуацию энергетически спасла моя бабочка. Светка, видимо, ища и, наконец, поймав мой взгляд, улыбнулась так спасительно, что я легко улыбнулся в ответ. Красота спасет мир, и не спорьте, материалисты.

Палыч повернулся к своему безымянному спутнику, потом кивнул Гере:

– Через пять минут у меня, оба!

Все, что происходит у Палыча, остается у Палыча. В писании есть строки следующего содержания: «Имеющий уши да слышит!» Я всегда понимал эту мудрость так: каждый, у кого есть уши, услышит то, что ты говоришь. Это в свое время сам Палыч нам и привил. Вот и теперь, он принимал меня у себя в кабинете с глазу на глаз, Геру же оставил снаружи, как живое ограждение. Конечно, все, о чем мы говорили, я не расскажу, но результат разговора сводится к тому, что я заступаю на службу в роли бас-гитариста вплоть до праздника Жатвы. У них, вообще-то, есть молодой паренек, начинающий, так сказать, но он неудачно покатался на велосипеде и теперь еженедельно посещает хирургический кабинет. Бывает. Молодо, зелено – покататься велено. Мне даже выделяют полставки оклада, чтобы я не тратил время на работу пока (а вот это что-то новенькое). А там и горе-велосипедист, дай Бог, поправится. Я же в свою очередь поблагодарил за хороший прием и пообещал служить всей душой. Это если в двух словах. Очень даже неплохой исход. Очень.