Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер

Широкий балкон, поддерживаемый колоннами и заполненный множеством цветов и белой садовой мебелью из металла, вел к главному входу в дом. Человек, доставивший меня к вилле, уехал. Дверь открыл третий слуга — опять в белом.

— Прошу вас, мсье, следуйте за мной.

Я пошел за ним через огромный холл с мраморным полом, покрытым коврами. На стенах висели полотна Рубенса, Боттичелли, Эль Греко, Яна Вермера Делфтского и огромные гобелены. Все эти картины, без сомнения, были подлинные. Весь дом, словно гигантский антикварный магазин, был забит драгоценной мебелью различных эпох — тут были представлены и барокко, и ренессанс и рококо. Сами по себе эти вещи были прекрасны, но оставляли странное впечатление. В больших напольных вазах стояли огромные букеты цветов. Весь дом был буквально пропитан их ароматами. Я заметил, что в освещенных нишах стояли статуэтки из слоновой кости, изображающие людей и животных. Но картины и статуэтки никак не вязались с мебелью всех эпох и стилей. Несмотря на всю роскошь, дом не производил впечатления храма культуры. Во всем чувствовалась женская рука. Ну, ясно, подумал я, ведь Хильда Хельман живет здесь постоянно, ее брат наезжал сюда редко. Так что это ее, а не его вкус. Мы поднялись по мраморной лестнице на второй этаж, где широкая каменная аркада перекрывала галерею, ведущую ко множеству комнат. Здесь тоже было много картин, статуй и настенных ковров. Видимо, дом был необъятный, в коридоре дважды пришлось подниматься и спускаться по трем ступенькам, наконец, слуга постучал в одну из дверей. Открыла горничная и впустила меня в гостиную, целиком выдержанную в голубых тонах. И опять повсюду стояли вазы с цветами. Дом был заполнен ими до отказа, но они не вписывались естественно в интерьер, как на террасе у Анжелы, они как бы теснили тебя со всех сторон, а их аромат дурманил. Я закурил сигарету. Я очень нервничал, обливался потом и затягивался дымом как можно глубже. Доктору Бецу легко сказать — бросьте курить, да выполнить трудно, я это уже понял. Я в бешенстве разжевал две таблетки нитростенона и стал разглядывать несколько толстенных старинных фолиантов в кожаных переплетах с металлическими застежками, лежавших на одном из столов. То были книги о деревьях, написанные по-латыни. Я ждал. Закурил еще одну сигарету. Было уже двадцать минут двенадцатого. В половине двенадцатого открылась какая-то дверь, из нее вышел мужчина лет тридцати пяти, весь в бежевом, очень приятной внешности, но глаза его были холодны как лед.

— Зееберг, — представился он мне по-немецки и протянул горячую и вялую руку. — Пауль Зееберг. Приветствую вас, господин Лукас. Госпожа Хельман сейчас вас примет, ей нужно лишь немного освежиться. Она не встает — такой шок, сами понимаете. Ужасное несчастье.

— Да, ужасно, — сказал я.

— Я — исполнительный директор банкирского дома Хельман, — продолжал Зееберг, — и друг этой семьи, возьму на себя смелость так себя назвать. Пожалуй, я имею на это право. Я немедленно прилетел, как только получил известие о катастрофе. Фрау Хельман оно просто убило. Они с братом очень любили друг друга, знаете ли. Теперь, с помощью очень хорошего врача, она кое-как выправилась. Поэтому вам не следует слишком долго беседовать с ней, и ни в коем случае нельзя ее волновать.

— Это от меня не зависит.

— О, еще как, — мягко перебил он. — Конечно, зависит. Вы исполняете свой долг, понятно. Но делайте это деликатно, чтобы не тревожить едва затянувшиеся раны. Прошу вас об этом.

Я пожал плечами. В этом доме все источало запахи. От Зееберга тоже пахло какой-то туалетной водой.

— Какой туалетной водой вы пользуетесь?

К моему несказанному удивлению этот вопрос почему-то чрезвычайно его обрадовал.

— «Gres», туалетная вода для мужчин, — гордо ответил он. — Только здесь можно ее купить. Отличный запах, не правда ли? Я пользуюсь ею уже много лет.

— Есть у вас с собой шариковая ручка? Пожалуйста, напишите мне название этой воды. И название фирмы-изготовителя.

— «Gres», Paris.

— Я тоже обязательно приобрету ее, — сказал я.

— С удовольствием выполню вашу просьбу. — Он вынул из кармана визитную карточку и на обратной стороне написал золотой ручкой то, о чем я его попросил.

— Спасибо, — сказал я. — Очень любезно с вашей стороны.

— Не о чем говорить!

Дверь опять открылась. На пороге появилась медицинская сестра в белом — женщина могучего телосложения и в то же время по-матерински мягкая.

— Мадам готова вас принять.