Д. Пален - Живой товар

— Какой ужас! И Манохин во всем этом крутится?! Бедная Валька…

— А Валька — кто?

— Я же тебе говорила — жена его!

— Я не об этом. Кто она у вас в агентстве?

— Психолог. Семейный консультант. Нам с Юлькой иногда помогает…

— Письма писать, например… — тихонько подсказал Дима.

У меня, как сказано в первоисточнике, в зобу дыханье сперло…

А Колесников как ни в чем не бывало продолжает:

— Она жена? Жена. А в то, что жена не в курсе дел своего мужа, верится с трудом. Я, например, не могу себе такого представить.

Я, конечно, отрицательно качала головой — нет, только не Валька, не верю, не хочу верить… Уж очень мне с ней хорошо работать. Человек она и умный, и добрый. И трудяга. Частенько бывало — прихожу на работу рано, а она уже там… Но если Дима прав, то не просто так она раньше всех заявляется и за «Пентиумом» сидит. Иногда просит у Сережки файлы какие-то скопировать, для сына, говорит… То распечатать — принтер дома сломался, то дисковод дурака валяет. Правда, сын иногда и сам приходит.

Значит, дома набрала — у нас распечатала. Или дома распечатала, а в офисе только из сумки вытащила, по папочкам разложила и в компьютер занесла. Все как полагается. Вот ужас-то, если это правда!

Не может быть! Так ведь любого человека можно выпачкать с головы до ног подозрениями!

— Ась, ты чего?

— А того! Знаю человека как облупленного, нормальная баба, с ней работать — одно удовольствие, и первую леди из себя не строит! Не могу я так сразу мнение о человеке менять из-за каких-то подозрений!

— А тебе и не надо его менять. Ты же скрыть ничего не можешь — у тебя все на физиономии отпечатывается. Вот и уважай ее по-прежнему.

— За что?

— А за то, например, что к мужу своему хорошо относится, что помогает ему…

— Людей в рабство продавать!

Дима развел руками:

— Она — жена… «И слушаться его должна».

Иногда из Колесникова вылетают стихотворные строки и всякие цитаты. Ладно, не самый большой недостаток, я тоже такая…

— Послушай, Ась, тебе уже не пятнадцать лет, не будь наивной. Супружеская привязанность и долг в человеке куда крепче сидят, чем долг перед обществом. Особенно в женщине. Для нее «мои дети, мой муж, мой дом» — самое главное на свете и может оказаться главнее, чем долг перед обществом… Особенно в наши золотые времена. А хоть и раньше — откуда у воров в законе брались верные марухи, и прятали их, и раны залечивали, и от милиции скрывали?.. А со временем и сами в дело входили. Про мадам Вонг слышала?

Что он такое несет? Где море, а где пароход? Что общего у Вальки с пираткой китайской?

— …и вообще неизвестно, кто там в их деле голова, а кто только руки.

Ну, это уж вообще ни в какие ворота!

— Мне не хочется будить в тебе необоснованные подозрения, но еще больше не хочется, чтобы ты по наивности ляпнула что-нибудь или вляпалась во что-нибудь. Сиди тихо, язычок на привязи, а сама держи ушки на макушке.

— Колесников, ты сам параноик и из меня такую хочешь сделать!

— В одном дурацком фильме услышал я хорошую фразу: «Если ты параноик, это еще не значит, что за тобой не следят на самом деле».

Он затянулся сигаретой и замолчал, глядя перед собой в пространство. Наконец вымолвил:

— Ася, милая, деваться тебе некуда. То, что ты уже знаешь, просто так из головы не выкинешь. И даже в одночасье сбежать оттуда — уволиться, и все, — тоже не выход: если наши подозрения верны, внезапный уход их только спугнет, вот тогда они точно за тебя возьмутся. Единственное, что остается, — вести себя как обычно, как всегда, смотреть в оба и за каждым своим словом следить.

— Не смогу я так, Димка. Это же шпионаж какой-то получается. А я не Штирлиц все-таки.

— Ась, я же не призываю тебя добывать секреты рейхсканцелярии. Ты просто должна быть осторожна. По счастью или по несчастью тебе стало известно кое-что лишнее. Постарайся это скрыть. Если наши предположения — только бредни двух ополоумевших дилетантов, значит, нам с тобой крупно повезло. Ну а если правда — вот тогда даже дышать надо будет через раз…

— Утешил!

— Извини, милая. Просто предостерег.

Я сидела как в воду опущенная. Даже последние мысли покинули мою бедную голову — там сейчас была только звенящая пустота отчаяния.

— Эй, Лиса Алиса, а какие ты книги купила?

— Там, в сумке посмотри.

Дима вернулся в комнату, слышно было — усердно копается в моем пакете, как фокстерьер в клумбе. Вдруг присвистнул:

— Булычева я первый читаю!

Я согласно кивнула.