Татьяна Устинова - Селфи с судьбой

Впрочем, Илья Субботин видел всё это и раньше – он всегда умел увидеть именно картину, а не раму.

Они смотрели друг на друга в зеркале, его руки лежали у неё на плечах, и она дышала тихо-тихо.

Илья провёл ладонями по её плечам и рукам до синих исцарапанных запястий и отпустил.

– Матвей чего-то боится, – сказал он. – Но я не знаю, чего. Он не говорит. Зоя Семёновна кого-то защищает, но я не знаю, кого. Она не говорит. Ванечка всё время врёт, я не знаю, зачем.

– Он не говорит?

– Я не спрашивал, – ответил Илья с досадой.

Досада происходила оттого, что пришлось отпустить её, а ему очень хотелось продолжения – страстных объятий, жарких поцелуев, интимного шёпота.

…Илья Сергеевич не знал за собой склонности к такого рода чудовищным банальностям, они не лезли ни в какие ворота.

– Сколько тебе лет? – спросил он, думая о банальностях.

– Двадцать четыре.

– Негусто, – оценил Илья. – Может, пойдём чай пить? Или сначала поднимемся на колокольню? Оттуда открывается прекрасный вид на окрестности. Так говорят знатоки местной экзотики. Или купим в «Торговле Гороховых» огурцов?.. – Он помолчал и продолжил: – Зоя, когда выскочила из лавки, оставив там Лилию Петровну, видела Николая Ивановича и Катерину. Он шёл за ней. Видела в беседке тебя с неизвестным типом. Ещё видела алкоголика на лавочке. Он то ли спал, то ли просто сидел. Она его не узнала, но это совершенно точно был не её бывший муж Виктор. Любой из перечисленных мог зайти в магазин и задушить женщину.

– Я никого не душила.

– Возможно. Непонятно, где был Матвей, и спрашивать его об этом бессмысленно, он скажет, что забыл. Сегодня на берегу я пытался расспросить его про картину, которую привёз директор. Но ничего не понял. Матвей мог сам её написать. Он мог её где-то купить. Он мог её у кого-то украсть! Но с этой картиной связано нечто очень важное. Пожалуй, так: если я узнаю историю картины, я узнаю историю убийства.

– Я… потом расскажу тебе о себе. Не сейчас. Ладно?

Он посмотрел на неё.

…Она может вовсе ничего не рассказывать. Это совершенно не важно. Этого он тоже за собой не знал – уверенности в полузнакомом человеке, как в себе самом. Он сказал ей вчера или когда это было, что факты её не интересуют, она всё сочинит сама – и оправдает его. Сейчас он сознавал, что его тоже мало интересуют факты. Она может рассказать о себе правду или вновь наврать, какая разница? Она может обриться наголо или распустить косы, надеть бальное платье или куртку-стог, это не имеет значения. Имеет значение, что она рядом и ему хочется разговаривать с ней, смотреть на неё, трогать её, узнавая, какая она на ощупь. Он предполагал, что прекрасная, и от этого предположения ему становилось не по себе.

Все его романы начинались непременно со скуки и занудства, которые потом неумолимо прогрессировали – росли в геометрической прогрессии, уточнил про себя профессор Субботин, – и никогда с желания подойти как можно ближе, рассмотреть, дотронуться, удивиться.

Значит, это никакой не роман? А что тогда?..

– Откуда в нашем Доме творчества взялся продюсер Артобалевский? К кому он приехал? Почему его не было вчера весь день? Он загнал меня в лужу утром, и куда после этого делся?

– При чём тут Артобалевский? – спросила Ангел. – Он совсем из другой жизни человек.

– Вот именно. Ему полагается сейчас быть на Неделе моды в Милане. Сопровождать свою новую подружку, актрису Эмилию Блонд.

– Нет такой актрисы!

– Вполне возможно, что уже есть. Например, Лилечка собирается сделать с ним селфи, а потом предложить себя в его фильм, как раз в качестве актрисы. Вполне вероятно, она возьмёт псевдоним Эмилия Блонд.

И он вспомнил, как Матвей говорил, что Лилечка некрасивая девушка. Что она только изображает из себя красивую. А девушка, которую Матвей видел с Ильёй Сергеевичем, красива по-настоящему. Он как-то странно видит, этот полоумный Матвей!..

– Завтра в полшестого утра я иду с Клавдией по грибы, – проинформировал Илья.

– Ты точно чокнутый профессор, – вдруг с удовольствием и облегчением сказала Ангел и громко захохотала, показывая белые крупные зубы. – Как это я так оплошала?..

Она вдруг прыгнула на него – он немного пошатнулся, потому что она была довольно тяжёлой, высокой, плотной, – обняла за шею и смачно поцеловала в щёку.

У неё были очень горячие руки.

Он погладил их сверху вниз и снизу вверх и по очереди посмотрел на запястья.

– Ты их тёрла алюминиевой мочалкой? Для чугунных сковородок и походных котелков?