Татьяна Устинова - Селфи с судьбой

Илья Сергеевич молчал.

– Она не должна там оставаться, понимаете? Никак не должна. Ей там не место.

Профессор Субботин уточнил:

– Насколько я понимаю, речь идёт о картине?

Матвей несколько раз с силой кивнул.

– Вы должны мне помочь. Больше никому!

– Зачем?

Тот пришёл в изумление:

– Как зачем? Это необходимо!

Илья легонько надавил ему на плечо и заставил сесть в ближайшее кресло, и сам пристроился рядом.

– Матвей, – начал он проникновенно, – зачем нам красть картину со стены в Доме творчества села Сокольничьего?

– Ей там не место.

– Что это за картина?

Матвей быстро взглянул на Илью и опять уставился в пол.

– Я не могу вам объяснить.

– А я не ворую картин.

Воцарилось молчание.

– Давайте дождёмся Олега Павловича и попросим, чтоб он вам её подарил. Или продал. Так будет логичней, я думаю.

– Он не отдаст. Он повесил её на стену.

– Это ваша картина?

Матвей молчал.

– Или вы где-то её видели? Где, Матвей? Почему ей здесь не место?

– Я не могу вам сказать, правда. Я бы сказал, если бы… если бы было можно.

Тут Илье стало очевидно, что объяснять Матвей ничего не станет и все попытки выпытать что-то определённое обречены на провал. Пустая трата времени.

– Нонсенс, – под нос себе пробормотал профессор Субботин. – Как вы планируете её украсть?

– Вы позовёте дежурную к себе в номер или куда-нибудь ещё. А я сниму.

– При входе наверняка есть камеры, – проинформировал Илья. – А в коридорах уж точно. Нас с вами повяжут и впаяют срок.

– Что сделают? – перепугался Матвей.

– Отдадут под суд. А картину отберут и вернут на прежнее место.

– Нет!

– Да.

Матвей взялся руками за уши и стал раскачиваться туда-сюда. Илья наблюдал за ним.

– Объясните мне, в чём дело, и я вам помогу, – попросил Субботин.

– М-м-м, – промычал Матвей, как от боли. – Я не знал, что она есть, эта картина. Я был уверен, что её давно нет. Понимаете, она была у Лилии Петровны, Лилия Петровна обещала…

– То есть это ваша картина, и вы её отдали Лилии Петровне? Когда, Матвей?

– Давно.

– Где вы её взяли? В музее?

Матвей уставился на него.

– В каком ещё музее? Нет, конечно, не в музее.

Матвей ещё немного пораскачивался. Илья предпринял вторую попытку:

– Вы художник?

– Какой я художник!

– Тогда чья картина?..

Матвей безнадёжно махнул рукой и поднялся.

– Так я и знал. Я знал, что будет плохо, и вот так оно и вышло. Извините меня, я пойду.

Профессор Субботин, и без того пребывающий в раздражении, окончательно вышел из себя:

– Объяснитесь, – велел он злым голосом. – Я ничего не понял. Что такое с этой картиной?! Что за истерику вы устроили?

– Да, да, – согласился Матвей и вышел из конференц-зала. Дверь тихо притворилась за ним.

Илья в номер «Николай Романов» подниматься не стал, выскочил на улицу, где было холодно и солнечно, в два шага добежал до пруда, подобрал камешек, кинул его в толстую утку, которая неторопливо плыла довольно далеко от берега. Утка возмущённо захлопала крыльями, но не взлетела, а только поплыла быстрее.

Илья поддал ногой ворох цветных листьев и сунул руки в карманы. Поблизости не было больше никого и ничего, на чём можно было бы сорвать раздражение. Он повернулся и обнаружил, что хозяин длинной машины копается в багажнике, – вот это удача.

– Послушайте, – начал Илья Сергеевич издалека. Человек оглянулся. – Да, да, вы послушайте! Вы вчера меня чуть не убили! Вон там, на повороте, где лужа!

Человек смотрел на него во все глаза, Илья стремительно приближался.

– Вы что, ездить не умеете?! Если не умеете, научитесь или не садитесь за руль!

– Ты чего, парень?.. Обалдел?

– Я не обалдел! А ты не обалдел?! Ты чего, хотел меня переехать, что ли?

– Да никого я не хотел переезжать, приди в себя!

– Я в себе! – заорал профессор Субботин. – А ты?! Как ты ездишь?! Или у тебя мозгов нету?!

Мужик захлопнул багажник и прищурился.

– Ты чего нарываешься, парень? Схлопотать хочешь? Я могу устроить!

– Я сам кому хочешь могу устроить! Зачем ты на меня налетел?!

– Да когда?! Когда я на тебя налетел?!

– Вчера утром! Я просто шёл, вон там, а ты выскочил из-за поворота!

– Не выскакивал я!

Они стояли на расстоянии двух шагов и орали друг на друга. Илья сжимал кулаки в карманах, а мужик упирал руки в боки. Неизвестно, до чего бы они долаялись, вполне возможно, что и до потасовки – обыкновенной уличной собачьей потасовки, но из эркера выскочила Ангел, на ходу напяливая куртку-стог.