Айра Уолферт - Банда Тэккера

Шофером у Лео был Эдгар, черномазый, костлявый парень в роговых очках, придававших ему солидный вид. Эдгар был не только шофером Лео; каждый день после полудня он объезжал все приемочные пункты, забирал лотерейные билеты, оставленные там контролерами, и привозил их к Лео в контору, которую все называли банком. Он также исполнял обязанности секретаря и главного помощника Лео.

В машине Лео всегда сидел на переднем сиденье рядом с Эдгаром, а контролер, сборщик которого продал выигравший билет, занимал заднее сиденье. Сам сборщик обычно находился в это время в доме игрока, ожидая выплаты своих десяти процентов.

Никто из зрителей не уделял особого внимания ни контролеру, ни Эдгару. Все смотрели на Лео. Они следили за каждым его движением, когда он не спеша вылезал из автомобиля и не спеша входил в подъезд, отмечали влажный блеск его глаз, улыбку, застывшую на землистом лице. Из задних рядов доносились восклицания:

- Носильщика, хозяин?

- Смотри не надорвись, хозяин!

- Выкладывай деньги здесь, хозяин, - стоит ли тащиться по лестнице!

В задних рядах смеялись и толкались, наперебой отпускали шутки, но передние ряды хранили молчание. Те, кто стоял ближе к Лео, не улыбались и смотрели на него, приоткрыв рот. Они смотрели на Лео, как голодный смотрит на пищу.

Мальчишки неслись по лестнице впереди Лео; остальные шли за ним следом. Толпа подымалась по грязной темной лестнице, словно стая вспугнутых птиц. Шум и гам, смех, топот и шарканье ног наполняли спертый, прокисший воздух. Контролер поднимался вместе с Лео. Эдгар оставался внизу в машине.

Для Лео обычно бывала приготовлена бутылка виски. Она дожидалась его на столе рядом с вытертыми до блеска стаканами и тарелкой с домашним печеньем или пирогом. Виски было дешевое, того сорта, который негры зовут "Кинг-Конг", и Лео к нему не притрагивался.

- Никогда не мешай выпивку с делом, - изрекал он тоном проповедника и оглядывался вокруг, чтобы удостовериться, был ли он услышан и понят. Если его слова производили надлежащее впечатление, он грозил бутылке пальцем и добавлял: - На дне ее таится больше горя, чем на кладбище.

- Аминь, - шепотом отзывалась аудитория, и все устремляли задумчивый взгляд на бутылку.

Но если проповедь не удовлетворяла публику и к Лео продолжали приставать, чтобы он пропустил стаканчик, он тут же менял тактику:

- Если я буду пить в каждом доме, где мне нужно платить, - говорил он, - я все спутаю. - Он любил напоминать о том, что выигрыши выплачиваются каждый день и счастливчик не один - их много. Впрочем, Лео сам выплачивал только крупные выигрыши - свыше 100 долларов. Все остальные выплачивались контролерами, а Лео только выдавал деньги.

Лео передавал игроку деньги из рук в руки.

- Самые свеженькие - прямо из-под машины, - приговаривал он, отсчитывая бумажку за бумажкой.

На каждое его слово толпа отзывалась смехом. Все были в приподнятом настроении. Лео старался говорить громко, так, чтобы даже те, кто не сумели проникнуть в комнату и теснились в передней, поднимаясь на цыпочки и вытягивая шеи, могли его слышать. Толпа, заранее скаля зубы, ловила каждое его слово.

Лео вел себя здесь, словно актер на сцене. Выплата выигрышей была лучшей рекламой для бизнеса, и, когда Лео не выплачивал выигрыша сам, он заботился о том, чтобы контролеры так же, как и он, пускали пыль в глаза. Лео купил кольцо с крупным рубином. Вместе с большим зеленым автомобилем оно должно было убеждать его клиентов в том, что он человек с деньгами. Лео носил кольцо на правом мизинце, где рубин выглядел особенно внушительно. Он купил его у одного из своих поручителей, которому, по его словам, кольцо досталось от клиента. Кольцо не годилось Лео. Оно было мало для его коротких пухлых пальцев, и впившийся в толстый мизинец рубин был похож на красное, стертое до кости мясо.

Когда Лео отсчитывал деньги игроку, он как можно дальше отставлял мизинец с кольцом и помахивал им перед каждой выплачиваемой бумажкой. Это вызывало смех, а кроме того рубин играл ярче.

- Глаза бы мои не глядели, - говорил Лео и покачивал головой. Его короткое круглое туловище походило при этом на пистолет со взведенным курком. Верхняя часть, прямая, как палка, чуть пригибалась к человеку, которому он платил, и зад выпячивался, как у старомодного франта. Серое лицо с комической грустью склонялось над деньгами, а вылупленные глаза вращались во все стороны, вбирая в себя окружающих и вовлекая их в игру.

- Давай, давай! - кричала толпа. - Раскошеливайся!