Айра Уолферт - Банда Тэккера

"Не надо ненавидеть меня, Кэтрин!", - мысленно воскликнул Бауер и удивился. Слова отогнали сверливший его страх. Это был крик любви. Но страх отступил лишь на мгновение. Он набросился на Бауера и снова впился в него, и Бауер, помедлив не больше секунды, добавил - так, словно это было продолжение той же мысли: "...после всего, что я вытерпел ради тебя и детей".

Но первый, неожиданно вырвавшийся и столь удививший его крик не выходил из головы, и страх лихорадочно искал ему объяснения. Я, верно, подумал, сказал себе Бауер, - о том, как я ненавижу ее - самый вид ее, и звук ее голоса, и ощущение ее, и даже все, что сделано ее руками, и даже самый факт ее существования - и о том, что и она должна меня ненавидеть так же, как я ее. Она тоже должна ненавидеть самый факт моего существования.

Острое чувство одиночества, - какое бывает только у очень старых людей, - охватило Бауера. Он сел на пол и положил голову на матрац рядом с головой Кэтрин. Ноги его стыли. Он вытянул ноги и поглядел на них. Рука Кэтрин мешала ему. Она торчала перед глазами. Она казалась полной и белой в темноте, и от нее исходило тепло, неуловимое, как дуновение. Бауер закрыл глаза и передвинулся на холодном полу, подбирая застывшие ноги поближе к нагретому уже месту.

Тепло Кэтрин овевало его лицо. Звук ее дыхания проникал в уши. Это снова была любовь - ее звуки, ее прикосновение. Узы любви удерживали его подле жены, но страх когтями рвал эти узы. Бауер чувствовал дыхание Кэтрин на своем ухе, чувствовал, но не слышал. Он вспомнил, что ухо повреждено. Он оглох на это ухо. Надо будет показаться врачу. А чем поможет врач? Такой страшный удар! Наверное, барабанная перепонка лопнула. Теперь он калека на всю жизнь.

Бауер почувствовал, как в нем закипают слезы, но глаза были сухи. Ему казалось, что внутри у него все дрожит и рвется от судорожного неистового плача. Он сидел на полу, закрыв глаза, давясь от слез, и рядом с собой, как неуловимое прикосновение, ощущал тепло Кэтрин и звук ее дыхания. Ему казалось, что он ощущает ее всем своим существом, но осязать не может. Это мучительное чувство заставило его широко раскрыть глаза, и он увидел, что Кэтрин подняла голову и смотрит на него.

- Что с тобой? - спросила она.

- Я болен.

Она села на кровати и, протянув руку, дотронулась до его лба.

- У тебя жар, - сказала она. - Что же ты сидишь на полу, на самом сквозняке. Я позову доктора.

- Моя болезнь не для доктора. - Бауер поднялся на ноги.

- По-моему, у тебя жар.

- Ну да, это все, что ты знаешь. "Поставь термометр", "Выпей горячего чаю", "Позови доктора". Выкинь это из головы хоть на минуту. Человек может быть болея и по-другому, представь себе.

- Сядь. Вот сюда. - Кэтрин подвинулась, освободив ему место на краю постели. - Садись сюда и расскажи мне, в чем дело.

- К чему? Это длинная история. Это такая длинная история, что ее за целую ночь не перескажешь. И чем ты можешь помочь?

Бауер медленно поднялся с пола и сел на постель. Он сидел в полукольце изогнутого тела Кэтрин. Она смотрела на него сбоку. Он повернул голову и взглянул ей в глаза, и на мгновение ему показалось, что ее взгляд обнимает его. - Это все там, на работе, - сказал Бауер. - Он просто доводит меня до сумасшествия, иной раз я сам не знаю, что делаю.

- Кто? Мистер Минч?

- Мне иногда кажется, что я убью его, если он не оставит меня в покое. Честное слово! Вот до чего дошло. Даже не знаю, что делать.

- Что ты! Почему? Мистера Минча? Ты говоришь про мистера Минча? Когда это случилось? Сегодня?

- Сегодня, вчера, в среду, в субботу, - какая разница, когда! Это уже давно тянется. Ты ведь знаешь, Кэтрин, я никогда никого не трогаю. Я в жизни никому не делал неприятностей. Я сам не хочу иметь неприятности и никому не хочу делать неприятности. Да вот только сейчас, когда я возвращался домой, в подъезде, внизу, один человек... Я бы мог... у меня была возможность... сделать... ужасную вещь. Но, понимаешь, они гоняются и цепляются, и до того, до того доводят человека, что уже нет никаких сил выносить это, доходишь до точки.

Бауер вскочил на ноги. Он низко наклонился к лицу Кэтрин.

- До точки! - крикнул он. - Предупреждаю тебя!

- Фредди, да что случилось? - Кэтрин слезла с постели. - Скажи мне. Я же ни слова не понимаю из того, что ты говоришь.

Она близко подошла к мужу и настойчиво прижалась к нему, заглядывая в лицо.

- Поди ко мне и расскажи про свою беду, - попросила она.

Бауер попятился от нее.

- А ты поцелуешь меня, и все будет хорошо!

- Но ты же можешь сказать мне?