Татьяна Устинова - Подруга особого назначения

Он застегнул рюкзак, стал поднимать его на плечо, в кармане зазвенела какая-то мелочь, и он вдруг вспомнил, что в обменном пункте ему так выдали сто рублей – пригоршню железной мелочи.

"Других нет”, – сказала кассирша и мило улыбнулась.

– Стой, – велел Димка, – еще не все потеряно. Я забыл про свои монеты.

Он запустил руку в рюкзачный карман и выгреб круглые железки. Мальчишка вытаращил глаза.

– У тебя столько денег?!

– Мне так дали вместо долларов, – объяснил Димка, – ты идешь или нет?

Большой квадратный ящик был наполовину заполнен игрушечным дерьмом китайского производства. По потолку ящика двигалась железная рука со щупальцами на пружине, ею нужно было управлять. Щупальца хватали приз и тащили к желобу, по которому приз вываливался наружу. С Димкиной точки зрения, ничего выудить оттуда было нельзя.

– Вот, – с восторгом выдохнул Вася, – вот она, видишь? – Он оглянулся на Димку, глаза у него блестели. – Розовая! Ну, обезьяна! Ты что, не понимаешь?

– Давай, – сказал Димка и скинул на пол рюкзак, – тащи.

Железная рука конвульсивно дернулась, дрогнула, поползла по потолку.

– Посмотри с той стороны, можно хватать? – велел мальчишка. Димка посмотрел.

– Ну что?

– Ну, попробуй.

Рука стала снижаться, щупальца сошлись, захватили вожделенную обезьяну, проволокли немного и выронили, как будто разжались старческие пальцы.

– Опять, – помолчав, произнес Вася очень бодро, – пошли.

У американского профессора Дмитрия Волкова не было своих детей. Он даже приблизительно не знал, как с ними следует обращаться. Этот – с худой шеей и бодрым голосом – был чужой ребенок. Сын задиристой докторицы, которая называла его то скотоводом, то ковбоем и дотрагивалась до его головы неласковыми холодными руками. Но с той секунды, когда мальчишка сказал “пошли” и потянул его за рукав, стараясь не смотреть на розовую обезьяну в стеклянном ящике, профессор Волков почему-то решил, что он его ребенок.

Это невозможно было объяснить, это не поддавалось никаким разумным оценкам, это никак не было связано с головой – холодными, трезвыми, логическими мыслями. Профессор Волков даже не знал, хороший это ребенок или плохой, понятия не имел о том, какой у него, к примеру, характер или что он любит, а чего не любит. Профессор никогда особенно не мечтал о детях и не чувствовал в себе непреодолимого желания стать отцом, но в эту секунду какого-то дьявольского прозрения он увидел совершенно ясно, как будто мелькали картинки в волшебном фонаре, – вот мальчишка учится кататься на лыжах и ломает ногу, на чьем-то дне рождения валится в бассейн, и профессор выговаривает ему за это, потом он сдает на права и в первый раз везет родителей кататься по городу, потом они спорят, Йелль или Гарвард, и он говорит сердито:

"Папа, ты всегда считаешь, что ты один прав!”, потом фотография – они вдвоем, обнявшись, под какой-то секвойей.

Димка взялся за лоб.

Картинки исчезли, но знание осталось.

…И что теперь делать?..

– Попробуй еще, – предложил он, – может, будет лучше.

– Жалко пятерку, – пробормотал Вася, но монетку взял. Ему очень хотелось вытащить эту обезьяну, он давно ее приметил.

Не повезло и на этот раз.

Димке хватило ума не говорить ему – пошли, я куплю тебе в ларьке пять таких обезьян. Разве дело в том, что их можно купить в ларьке?! Дело именно в том, что эту обезьяну нужно вытащить из стеклянного ящика.

Профессор Волков был уверен, что это необыкновенная обезьяна.

Обезьяна-оракул, черт побери все на свете!..

– Давай еще!

– Ты только маме не говори… Димка отмахнулся – мама была совсем ни при чем. Следующая попытка была его, и он тоже уронил обезьяну, почти принес, но все-таки уронил, зато профессорская голова моментально сообразила, как именно следует действовать, чтобы обезьяна не выпадала из предательских щупальцев. Следующие несколько попыток ушли на воплощение плана в жизнь, а потом они достали обезьяну, и сбросили ее в лоток, и она выпала из него, совершенно новая, чистая, ядовито-розовая, с идиотской ухмыляющейся мордой, похожей на заячью!

– Класс! – восхищенно выдохнул Вася, близко и любовно рассматривая обезьяну. – Все-таки я тебя достал!

Потом они вытащили белую лошадь, малинового хомяка, а венцом коллекции стал трудноопределимый зверь изумрудного цвета.

Вася настаивал на том, что это бурундук, а Димка был уверен, что скунс.

– Бурундука маме, – распределял мальчишка, – или лучше лошадь? А бабушке хомяка, дед говорит, что она похожа на хомяка, когда жует. А она смеется. Нет, маме лошадь, а бурундука мне.