Евгений Калачев - Под покровом небес

«Ну нет, – сам себя остановил Лукич. – Рано расслабляться», – он с усилием воли встал, застегнул пуговицу на телогрейке, наклонившись, вышел из избушки, закрыл дверь, опять подперев ее палкой, поднял мешки, которые лежали перед входом на снегу и, откинув матерчатый полог, закрывавший вход в пристройку, где под навесом была поленница из березовых и еловых дров, стояли два больших квадратных бака из оцинкованного железа, которые были закрыты плотными железными крышками, чтобы ни одна мышь, ни одна птица не могли расхитить продуктовые запасы. Мешок с сухарями он целиком подвесил под самую крышу, зацепив за большой, специально вбитый для этой цели, гвоздь. Второй мешок Лукич развязал с трудом, подковырнув ножом, открыл крышку железного ящика и в полной темноте, на ощупь, стал перекладывать из мешка в заполненный только до половины ящик продукты: пару банок сгущенки, большой пакет сухофруктов, две палки полукопченной колбасы, булку белого хрустящего хлеба, пять пачек сливочного масла, две пачки черного индийского чая и две большие плитки прессованного китайского зеленого чая, большой пакет сухого молока. Ощупав рукой края ящика, чтобы крышка не порвала пакеты, аккуратно закрыл ящик крышкой. Полегчавший мешок с остатками продуктов, патронами, свечками, спичками и другими важными для отшельнической жизни вещами также подвесил под самый верх навеса.

Перешагнув широкую доску, отделяющую внутреннее пространство пристройки от тропки, Лукич хотел опустить откинутый полог, но Угба, не отходившая после низины от хозяина, перевалила, словно это был большой перевал, через доску и улеглась на отполированный за годы плоский камень, который являлся полом пристройки.

– Отдыхай, – сказал Лукич, опустил полог и пошел по тропинке из своих же следов назад за мешками. Самур и Гроза, несмотря на усталость, побежали за хозяином, перегнали его и скрылись в темноте. Лукич вспомнил Гришкины слова, что без собак в тайге страшно. Отчасти согласился: не так страшно, как надо все время находиться настороже. А с собаками спокойнее: что зверь, что человек, что пожар, что лавина – предупредят и, если будет необходимость, остановят или задержат и зверя, и человека. Собаки – это и глаза, и уши, и обоняние охотника.

Перетащив все мешки к избушке, Лукич снял из-за спины мелкокалиберную винтовку и карабин. Мелкашку подвесил на сучок дерева – на время, пока он ходит, взял охапку сухих березовых поленьев, занес их в избушку, бросил на каменный пол возле печки. Большим тесаком нащепал лучины, отодрал от полена бересту, положил бересту в печку, а сверху тонкую лучину. Чиркнул о коробок спичкой, поднес загоревшую спичку к бересте, береста вспыхнула, озарив домашним светом избушку, затрещала лучина. Лукич сверху разгорающегося огня положил лучину потолще, но дым, не шедший в холодную металлическую трубу, метнулся через открытую дверцу наружу. Лукич непроизвольно вдохнул, кашлянул, открыл пошире нижнюю заслонку поддувала, сунул в печь еще пару лучин, прикрыл дверцу печки, и огонь, пробив холодную пробку в трубе, оживленно жизнеутверждающе зашумел, словно говоря: «А ну-ка, теперь поддай, хозяин, поленьев!»

И Лукич сунул в печку два тонких поленца.

«Теперь можно заняться другими делами», – удовлетворенно подумал Лукич, встал с кукорок, плавно распрямил натруженное за день тело, вышел через открытую пока настежь дверь, откинул полог пристройки, переступил доску – рядом с Угбой было место еще для одной собаки, снял полупустой мешок, занес его в избушку, где из мешка достал свечку. Зажег свечку и, поставив ее на металлическую крышку из-под банки, предварительно накапав жидкого парафина под основание, чтобы крепко держалась, поставил это нехитрое приспособление на небольшую, специально сделанную для этой цели полку. Полка находилась у левой от входа стены, между печкой и нарами, и свет от свечи достигал всех углов небольшого, но становящегося из-за тепла, идущего от печки и от света свечи все уютней и уютней, помещения.

После этого Лукич свернул ватный стеганый матрас, лежавший на нарах, положил на него два шерстяных одеяла, две небольшие пуховые подушки и вынес постельные принадлежности на улицу, бросил на снег. Взял палку, которой подпиралась дверь, выбил от пыли матрас, подушки, вытряхнул одеяла и все, занеся в избушку, расстелил на досках, поближе к печке, сушиться. В печку подбросил уже толстых поленьев, печка оживленно трещала, а горячий воздух поднимался к низкому потолку. Лукич опять вышел из избушки, окончательно снял маскировочную материю с избушки, свернул ее и положил под навес на поленницу. Взял пригоршню снега и стал тереть им стекло маленького оконца. Снег то ли из-за тепла рук, то ли из-за того, что в избушке становилось тепло, стал таять, размазывая пыль по стеклу. Лукич достал из мешка газету для самокруток, оторвал аккуратно полстраницы и вычистил оконце до блеска, но мятую бумагу выбрасывать не стал – пригодится для внутренней стороны стекла.