Александр Субботин - Белоручка

– Премного благодарен. Автомобиль серый металлик…

– Я знаю, какой у вас автомобиль, – подмигнув, заверил советник.

Ровно через десять минут господин Капризов вышел из дверей Дома пролетариата и, дойдя до угла, сел в серый седан, что стоял у тротуара.

Как только он пристегнулся ремнём безопасности, Крагин завёл мотор, и машина тронулась с места. Какое-то время ехали молча, но господин Капризов первый нарушил монополию звука гудящего мотора.

– До администрации ехать не так далеко, поэтому начинайте, если желали поговорить.

– Вы не хотели бы, чтобы нас видели возле администрации вместе?

– Нет. Это не столь важно. Впрочем, и светиться не стоит.

– Давайте тогда сделаем круг.

– Время, – напомнил Капризов, постучав по стеклу золотых наручных часов.

– Время, время, – неохотно согласился Крагин. – Совершенно верно говорите.

– Ну так что? – повторил Капризов. – Вам тяжело начать? Может быть, я смогу вам помочь?

Крагин повернул в небольшой переулок, остановил автомобиль и откашлялся.

– На самом деле начинать тут и нечего. Я хотел лишь спросить у вас, Дмитрий Кириллович, зачем вам это всё нужно?

Господин Капризов усмехнулся.

– Такой серьёзный вопрос вы решили задать, можно сказать, на ходу и в автомобиле?

– Не желаете отвечать?

– Почему же? Наоборот, могу ответить с лёгкостью. Даже больше: хорошо, что мы на машине, поедемте – я вам кое-что покажу.

Крагин с любопытством посмотрел на Капризова.

– Хорошо, говорите адрес.

– Прядильный тупик. Там, в самом конце. Только не думайте, Константин Константинович, что я сейчас вам раскрою какой-то страшный секрет. Я расскажу всё в общих словах, как объяснил бы любому из присутствующих сегодня. А если вы захотите понять что-то большее, то, как аналитик, сами до всего можете дойти.

Машина вновь тронулась с места, покинула переулок и покатила по широкой улице. Затем Крагин свернул направо и, покрутившись по узким серым переулкам, выехал на другую большую улицу. Наконец через четверть часа автомобиль съехал с асфальтированной дороги и оказался на пыльной грунтовке. Казалось, что спутники покинули город, но это было не так. Это всё ещё был Рошинск, но сильно отличающийся от того Рошинска, каким он был в центре.

– Вот здесь остановите, – попросил Капризов. – Дальше ехать смысла нет. Уже здесь всё станет предельно ясно.

Машина затормозила у обочины, подняв вокруг себя клубы пыли. Прядильный тупик представлял собой улицу, которая, загибаясь, выходила обратно, в сторону города. Дорога была грязной, разбитой, через заросшую канаву пролегала тропинка для пешеходов, а дальше тянулся квартал стоящих плотно друг к другу домов. Строения были деревянные, двухэтажные, с покатой крышей, над которой торчали изъеденные временем дымовые печные трубы. Вид они имели удручающий: обветшалые, с истлевшей краской, оттого почерневшие, местами подгнившие, с выбитыми кое-где или забитыми фанерой окнами, с лоскутами старого рубероида, свисающими с крыш. И нигде ни души, словно всё вокруг было неживым. Даже деревья по обочинам стояли недвижимо, как заколдованные.

Господин Капризов и Крагин вышли из автомобиля.

– Узнаёте? – спросил Капризов, указывая на дома.

– Да. Я знаю этот район. Это же бараки.

– Совершенно верно, бараки, – с горечью подтвердил Капризов.

– И что же? – удивился Крагин.

– А вы знаете, что в этих бараках ещё живут люди?

– Я это допускаю.

– А знаете, что вот в том доме, например, – Капризов указал на дом с новой чистенькой табличкой с цифрой 2, которая резко контрастировала с почерневшей стеной, к которой она была прибита, – живёт Алевтина Григорьевна, престарелая женщина-инвалид семидесяти восьми лет? И что осенью, когда эта дорога превращается в непроходимую реку грязи, а зимой покрывается метровым слоем снега, потому что сюда не заезжает уборочная техника, ей приходится идти с сумкой-тележкой два километра до ближайшего продуктового магазина? Что социальные службы навещают её лишь раз в неделю, но и это никак не помогает ей в борьбе с протекающей крышей или окнами, из которых вечно сквозит, знаете? Знаете, что она живёт здесь уже пятьдесят лет, так долго, что успела схоронить своего мужа, а квартиру, честно заслуженную, государство ей так и не предоставляет? А?

– Теперь знаю, – безразлично ответил аналитик. Он с некоторым недоумением и одновременно брезгливостью посмотрел на Капризова.

– А вон в том доме, – указал Капризов на дом, стоящий почти напротив первого, с такой же новенькой табличкой, но уже с цифрой 5, – живёт другая женщина. Одинокая Людмила Алексеевна Алексеева с детьми. Очень милые два мальчика и девочка. Их зовут Кирилл, Саша и Таня. Людмилу Алексеевну шесть лет назад бросил муж, и теперь она сводит концы с концами, работая продавцом в том магазине, куда ходит Алевтина Григорьевна. Разумеется, её квартира мало чем отличается от квартиры старушки, разве что потолок не протекает, и то только благодаря соседу, Петру Данилину. Бывший сантехник сам полез на крышу и залатал как мог дыры. Стоит ли говорить, что, как и Алевтина Григорьевна, Алексеева с детьми и бывший сантехник Данилин имеют призрачные шансы на то, чтобы съехать отсюда при жизни. А единственное, что смогли сделать власти города и губернии по городской программе для этих бараков и их жителей, так это навесить на дома вон те новенькие таблички. И всё.