Александр Субботин - Белоручка

Господин Капризов отхлебнул горячего чая, и ему стало как будто легче. Он поднялся и подошёл к окну. Тут он увидел первого приглашённого. Это был Минусов. Он спешил, быстро перебирая ногами, одна из которых была чуть короче другой, отчего было видно, как он хромает.

Господин Капризов, разумеется, знал Минусова в лицо, ибо в деле имелась его фотография, но никогда не видел его, что называется, вживую. И теперь, тайком наблюдая за этим ковыляющим пыльным субъектом, поймал себя на мысли, что в самом деле всё это сволочь и есть. Что эти люди определённо являются жалкими и ни на что стоящее не способны. И что он среди них просто-таки обязан быть главным, а они – беспрекословно ему подчиняться. Но только эта мысль пролетела в голове советника, как он тут же поспешил одёрнуть себя. Нельзя, нельзя, говорил он себе, расслабляться. И в первую очередь вот с такими, с виду никчёмными, людьми. Они и есть главная опасность, главная угроза всему делу.

Минусов между тем уже распахнул высокую новодельную дубовую дверь и проник внутрь Дома пролетариата. Через некоторое время господин Капризов услышал, как он, пыхтя, вошёл в зал для совещаний и принялся гнусавить, о чём-то расспрашивая уже вернувшегося с перекура Меркулова.

Господин Капризов продолжал ждать, когда соберутся все остальные. В этом ожидании он даже как-то успокоился, ему стало легче дышать, и лишние мысли сами по себе выветрились из головы. Он увидел Минусова, и наблюдение за ним добавило господину Капризову уверенности и даже смелости перед встречей.

– Дмитрий Кириллович, пора, – войдя в кабинет, тихо сказал Меркулов.

Советник очнулся. Он находился словно в забытьи и даже не заметил, как пролетело время. Взглянув на часы, он с удивлением увидел, что уже четверть одиннадцатого и что в самом деле пора начинать.

– Все собрались? – спросил он.

– Да, – ответил Меркулов, хотя Капризов сам слышал гомон множества голосов за дверью.

– Протокол встречи не веди, – предупредил Капризов.

– Само собой.

– Я сейчас выйду, только чаю заварю. Три минуты.

Меркулов ушёл.

Заварив в чашке чай и взяв свой пухлый портфель, господин Капризов вышел из своего укрытия. Зал был полон. Здесь собрались все, кто был приглашён. Были и Швед, и Престольский, и бунтарь Бабкин, а рядом с ним – жена Минусова Анфиса. Она, очевидно, пришла отдельно от мужа. Поигрывал своей папкой Иудин, лидер «Красного рассвета», а рядом с ним сидела отдельно приглашённая Агата, у которой папка была тонкой, а в ней лежал лишь один листок. Мороза Иудин решил не брать. Поодаль от всех, за столом сидел писатель Иван Афанасьевич Стуликов, мужчина среднего возраста с чересчур благонравным лицом и карими глазами. Была экологическая активистка Дарья Канадская – женщина лет сорока, мужеподобная, с грубым голосом и короткой щетинистой стрижкой. Поговаривали, что у неё имеются двое детей и муж, который за ними присматривает в то время, когда Канадская защищает природу. Ближе всех к Капризову сидел абсолютно лысый господин в очках в золотой оправе. Это был директор Института исследований политических процессов и тенденций Константин Константинович Крагин, рассудительный и утончённый мужчина пятидесяти семи лет, с тонким носом, голубыми глазами и перстнем на среднем пальце. Он выделялся среди прочих не только своей лысой головой, но и весьма респектабельным видом, поскольку явился в дорогом тёмно-бордовом костюме в тонкую красную полоску.

Когда господин Капризов появился перед публикой, гул голосов и не думал смолкать. Только кое-кто искоса посмотрел в его сторону, но не более того. Господин Капризов привык к такому приёму и, поставив чашку с чаем на стол, внимательно осмотрел собравшихся. Затем он с глухим, но смачным шлепком бросил на стол портфель, и тут все сразу обернулись к нему и замолкли. Начало получилось эффектным, решил господин Капризов.

– Дамы и господа! Или товарищи! Как вам будет угодно, – начал он чуть ломким и негромким голосом. – Прежде всего хочу представиться: меня зовут Дмитрий Кириллович Капризов. Я являюсь советником нашего губернатора по работе с общественными проектами и прибыл из Москвы с некоторым поручением. Но об этом чуть позже, если вообще есть смысл об этом говорить.

Публика смотрела на Капризова очень внимательно, оценивая и изучая его.

– Цель нашего сегодняшнего собрания довольно проста и не требует каких-либо особенных предисловий. Я, разумеется, понимаю, что, направляясь сюда, большинство из вас, а может быть, и все вы думали, что вот появился новый начальник и он собирает вас всех, чтобы организовать знакомство, присмотреться, вести долгие и утомительные переговоры… Сразу хочу заверить: такие мысли следует отбросить, ничего подобного я предлагать вам не собираюсь. Время дорого, дамы и господа. А особенно сейчас. Кроме всего прочего, я с вами в некотором смысле уже знаком. Перед вами лежат зелёные папки. Надеюсь, что вы выполнили просьбу моего секретаря Павла Николаевича и не заглядывали в них до этой минуты. Очень бы хотелось на это рассчитывать, несмотря на то что публика, собравшаяся здесь, скажем прямо, весьма своеобразная. Под своеобразием я не подразумеваю ничего плохого. Наоборот, вы именно та публика, которая мне сейчас ох как нужна. Итак… – тут Капризов развёл руки в сторону, как артист на сцене, и даже подивился тому, как складно у него выходит говорить и как он себя держит перед собранием незнакомых ему людей. – Эти папки посвящены каждому из вас. То есть перед каждым из вас лежит папка про вас.