Николай Зорин - Ловушка памяти

– То есть всех людей на земле можно разбить на пятнадцать групп, реагирующих на свой символ. Всего таких символов пятнадцать, да?

– Нет, их гораздо больше. Трудно даже представить, сколько их вообще. Работа наша не была закончена. Вернее так: работу по выявлению символов я намеренно прервал, мне для моих целей было достаточно наиболее распространенных формул.

– И какая же у вас была цель? Массовое уничтожение населения или одиночные убийства не угодных вам людей? – Андрея уже всего трясло.

– Что вы! – возмутился бывший психиатр. – Совсем напротив! С самого начала я параллельно проводил другую работу: бился над тем, как использовать в благих целях открытые мною формулы смерти, заставить работать их не на уничтожение, а на созидание. Я предчувствовал, что такое возможно, и практика подтвердила мою догадку. – Тихомиров вскочил и в восторге, словно заново переживая свое открытие, заходил по кухне, потирая ладони. – Молекула смерти является одновременно для человека и его молекулой жизни. То есть она вообще не молекула смерти или жизни, а просто его личная молекула, его символ, его знак. Все зависит от того, при каком раскладе он появляется. Если при благоприятном, то и действует благоприятно, если же при трагическом, то… ну, соответственно.

– Вот как? – Андрей зло усмехнулся. – А скажите, что стало с теми людьми, на которых вы проводили ваши «гуманные» опыты? Они как, живы?

– Мы очень следили… брали их сразу под строгий контроль, проводили мягкий гипноз и… медикаментозное лечение назначали.

– И что? Жертв не было?

– Почти не было. То есть… Видите ли, был один только случай…

– Но во имя науки это ведь не страшно, правда?

– Зачем вы так? У всех бывают ошибки и просчеты. Тогда мы еще не поняли, до какой степени… Мы ничего не успели сделать. Но это был первый и единственный случай. С тем больным было проведено два сеанса, а потом его отпустили в пробный отпуск. Анатолий не предупредил лечащего врача, что отпускать его нельзя, и… В общем, он тоже, как и Мила, покончил жизнь самоубийством. Выбросился из окна. Я очень переживал, поверьте, и даже хотел прекратить опыты, но… Анатолий настоял. И в чем-то, если хотите знать, он оказался прав. Нельзя останавливаться на полпути.

– Ну, конечно, надо идти до конца!

– Вы напрасно иронизируете, Андрей Львович. Да ведь я могу вам ничего и не рассказывать, имею полное право! – закапризничал вдруг бывший профессор.

– Простите, – Андрей пошел на попятный, испугавшись, что Тихомиров замкнется и замолчит. Но тому и самому явно хотелось рассказать все до конца – то ли для того, чтобы оправдаться, то ли похвастаться своим изобретением.

– Как я уже говорил, моя методика была с самого начала направлена на исцеление, а не на убийство. Я думал, как молекулу смерти можно заставить работать на себя, вернее, на больного. Не буду рассказывать, сколько сил и времени потребовало мое новое открытие, но результат оказался просто потрясающим. Лечение теперь проходило совершенно безболезненно, полное излечение гарантировалось. Не знаю, как вам объяснить… Наверное, лучше на примере. – Тихомиров отвернулся к окну, задумался, вероятно, подбирая удачный случай, потом повернулся опять к Андрею и радостно сказал: – Вот представьте, от вас ушла жена. Вы ее очень любили и, может быть, жили только ради нее, а тут вдруг она вас бросила – грязно, со скандалом, с оскорблениями, которых вы не заслужили. Жизнь потеряла для вас всякий смысл. Вы решаете, что выход у вас один – смерть. То есть это вы так думаете. И вот в состоянии глубочайшей депрессии вы поступаете к нам и подвергаетесь гипнозу: заново переживаете сцену расставания, но видите ее совсем другими глазами и понимаете, что ваша жена просто уродливая, мерзкая, безнравственная, склочная идиотка (эпитеты можно продолжить до бесконечности), совершенно недостойная вас, человека во всех отношениях превосходного. Потом в гипнотическом сне вы видите другую женщину – умную, красивую, добрую и так далее (здесь эпитеты тоже можно перечислять до бесконечности). Теперь вы знаете, к чему нужно стремиться – к ней, к Елене Прекрасной, вот для чего надо жить. Во время сеанса на экране с определенной частотой мелькает ваш символ, к примеру… – Тихомиров остановился и внимательно, будто изучая, посмотрел на Андрея, – большой черный паук. Почему вы вздрогнули? Я не утверждаю, что ваш символ именно паук, я только для примера его назвал.

– Мой символ действительно паук, – Андрей улыбнулся какой-то бледной, анемичной улыбкой. Он не мог отвести от профессора взгляда, словно тот его в самом деле загипнотизировал.