Николай Зорин - Ловушка памяти

– Предполагаю. Один молодой человек, с которым Марина была знакома давно, еще с университета. Тамара припомнила, что однажды он даже был у нас в гостях, лет шесть назад. Некий Вениамин, фамилию мы, к сожалению, не смогли вспомнить. Но я думаю, найти его можно, если постараться. Фамилия такая редкая, он то ли турок по национальности, то ли… Не знаю! Но найти его можно.

– Почему вы думаете, что Вениамин и есть отец ребенка? Да к тому же еще и убийца?

– Марина, насколько мне известно, ни с кем больше из молодых людей не встречалась. А то, что отец ребенка и есть убийца, это очень даже вероятно. У Марины не было врагов, Марину не ограбили – нет никаких причин для убийства. А тут… Она могла потребовать у парня, чтобы он на ней женился, он отказал, ну и… – Тихомиров развел руками. – В результате – убийство. Вы проверьте эту версию, обязательно проверьте.

– Видите ли, Борис Геннадьевич, ваша версия совершенно бесперспективна. Вениамин Балаклав…

– Точно, Балаклав! Но разве вы уже…

– Вениамин Балаклав не является отцом ребенка Марины. Да, он давний ее знакомый, но и только. А отец… отец – Максим Алдонин, муж другой вашей падчерицы, Натальи. Но, как вы понимаете, убийцей Марины Максим никак не может являться, потому как к тому времени он уже умер.

– Максим?! – Тихомиров совершенно изменился в лице. – Максим – отец ребенка Марины? Но как такое может быть?

– Неужели вы не знали? – Андрей насмешливо посмотрел на Тихомирова.

Тот вскочил, нервно заходил по кухне.

– Не знал? Да я и предположить не мог! И не понимаю, как вы… Вам Наталья сказала?

– Нет. Марина рассказала тому самому молодому человеку, своему давнему знакомому, Вениамину Балаклаву. Он, кстати, Вениамин, меня и нанял для расследования ее убийства.

– Нанял? Как так нанял? Разве у нас милицию для расследования убийства уже нанимают?

– Нет, милицию у нас пока не нанимают, до такого еще не дошли, худо-бедно она сама работает. Дело в том, что я не из милиции…

– Но вы же сами сказали…

– Ничего подобного я вам не говорил, вы сами так решили. Я частный детектив. Но пришел я к вам, собственно, не по поводу убийства. Вернее, не только по поводу убийства, – Андрей достал из сумки журнал, положил на стол. – Мне нужна ваша консультация.

– Что это? – Тихомиров подошел к столу, потянулся к журналу, но вдруг, как будто чего-то испугавшись, отдернул руку.

– «Молекула смерти» ведь ваша статья? И, соответственно, ваше гениальное изобретение?

Борис Геннадьевич дернулся, как будто ему со всего размаха дали пощечину, в ужасе попятился от стола.

– Ваше? – повторил вопрос Андрей.

Тихомиров все пятился и пятился, пока не наткнулся на стул. Тогда он тяжело опустился на сиденье, закрыл лицо руками и почти беззвучно прошептал:

– Значит, делу дали новый ход? Я так и думал, что когда-нибудь это произойдет, меня в покое не оставят…

Андрей внимательно следил за реакцией Тихомирова: все шло почти в точности, как он рассчитывал, но последняя реплика его удивила. Что значит «дали делу новый ход»? Какому такому делу?

– Хорошо, – Тихомиров поднялся. – Я вам все расскажу. Хоть вы и не из милиции, и я, в общем, не обязан, но… Не хочу, чтобы вы думали… Вы сами сейчас поймете… если захотите понять… В той ситуации я оказался скорее жертвой. Ну да, именно жертвой! Мне пришлось совершенно изменить свою жизнь, бросить дело, которое… любимое дело бросить и заняться тем, к чему я не имею ни способностей, ни интереса. Да какой уж тут интерес?! Я ученый и… смею надеяться, хороший ученый. Был таковым. Молекула смерти – действительно мое детище. Самый удачный эксперимент. Самый страшный эксперимент. То есть я хочу сказать – так впоследствии получилось. И привело меня к нему страшное событие – смерть моей жены. Потому что изначально никакой молекулы смерти не было, а была лишь… Я разработал методику излечения больных с суицидальным синдромом, возникшим в результате какого-нибудь сильного потрясения. Суть ее состояла в следующем. Больного вводят посредством гипноза в транс, проигрывают ситуацию, которая его потрясла, а потом он переживает свою смерть. Например, человек несколько раз пытался повеситься, но его каждый раз спасали – вытаскивали из петли. В трансе больной испытывает все ощущения своей смерти: удушье, разрыв сосудов… душа его летит по темному коридору, в конце которого нет света, он впадает в панику, в ужас, понимает, что смерть – не только не выход для него, но самое страшное, что только можно вообразить. Если остановится, ясно, что он совершил непоправимую ошибку, мучается невыносимо, переживает настоящий ад. И вот когда больной проходит все стадии своего кошмара, его выводят из транса. Тогда он осознает, что жив, и радуется жизни как бесценному дару, излечивается от мыслей о самоубийстве.