Николай Зорин - Ловушка памяти

Я притащилась на эшафот, без сопротивления положила голову на плаху, повозилась немного, устраивая ее поудобней…

На экране появилась заставка: на синем фоне черный паук. Да он пижон – мой шантажист, тоже охотник до эффектов.

Заставка ушла, появилась комната, спальня – знакомая спальня! Кровать… Да ведь это же моя кровать, до недавнего времени наша с Максимом кровать – наше супружеское ложе. Голос за кадром… Голос Максима! Я не понимаю, не могу никак вникнуть, о чем он говорит? Кровать придвинулась, расширилась во весь экран – Максим! На кровати Максим! И какая-то женщина… Да это же я!

Говорит, говорит… О чем он говорит? С головой что-то сделалось, никак не могу понять слов.

О годовщине свадьбы он говорит, вот о чем. И о том, что нужно купить красное платье.

Красное платье?

– Уберите! Выключите! Я не хочу!

– Вам знаком этот фильм? Вы знаете, что будет дальше?

– Красное платье. Он действительно купил мне красное платье! Мы праздновали годовщину свадьбы, а потом…

– Вы знаете содержание фильма?

– Нет, я…

– Тогда давайте все же досмотрим до конца.

Комната – наша гостиная, накрытый стол. Максим сидит на том самом стуле, на котором сейчас сижу я, на коленях пакет. Посматривает на часы – кого-то ждет. Да меня он ждет! Ждет и думает, что выхода нет. Звонок. Он идет открывать с пакетом в руке, в котором… Ясно, что в нем! У самой двери он вдруг понимает, что выход найдется в семь сорок.

Семь сорок – что-то такое тревожно знакомое… Семь сорок… Да просто еврейский танец!

Я в красном платье. Гостиная, стол. Чужое вино. Наташа. Тост за прожитое.

– Выключите! Все так и было!

– Вы знаете этот фильм?

– Все так и было в тот вечер! Чужое платье, чужой костюм, чужой праздник. Мы никогда не отмечали годовщину свадьбы…

– Фильм сделан по вашему заказу?

– Счет вели от дня нашей встречи.

Ребенок – он всему причина, но выход будет найден в семь сорок. Осталось потерпеть совсем немного.

– Во всем виноват ребенок! Мы так хотели ребенка!

– Этот фильм сделали вы?

Семь тридцать пять. Пора! Максим поднимается, идет… Спальня. Семь тридцать восемь. Две минуты на то, чтобы осмотреться. Окно. Дребезжит стекло. Выход.

Я бросилась из комнаты. Бородин – за мной. Обхватил за туловище, не дал убежать. Втолкнул в кресло, прикрикнул, как на собаку (кожаная красная такса никак не давалась, но оказалась сном):

– Сидеть!

– Все было так! Все так и было! Выход – в семь сорок. Я на часы не смотрела, Макс все время смотрел. Но я помню, вспомнила: было семь сорок. Это я, в красном платье, а в костюме – Максим, мой муж. Он выбросился из окна. Ну да вы знаете. Все было в точности так, а потом он выбросился. Я не знала, почему он выбросился. Тогда еще не знала, что Маринин ребенок – его. Он вот почему выбросился: из-за ребенка. И потому что тоже выход искал, а я думала, только я.

– Фильм был сделан до смерти вашего мужа.

– Все было в точности так!

Я закрыла лицо руками. Он мне ужасно мешал, майор Бородин: его назойливое лицо заслоняло лицо Максима. Стекло задребезжало. Я слышала этот звук. Он раздался в семь тридцать девять. Тогда я подумала: Максу, как и мне, душно. Больно, плохо и душно. И еще я подумала, что проживу целый год в страшных мучениях. Стекло задребезжало, я слышала дребезжание и не понимала, что Максим нашел выход. Для всех нас нашел выход. А потом закричала женщина. Не я закричала, а кто-то на улице…

– Все было в точности так, за исключением крика.

– Какого крика? Вы понимаете, о чем я говорю? Фильм сделан до смерти вашего мужа. Одна из наших версий… лично я придерживаюсь другой версии, но это неважно… По одной из наших версий, именно фильм довел до самоубийства Максима.

– В фильме не было крика.

– При чем здесь…

– Страшно кричала женщина. Она, очевидно, сидела во дворе на скамейке.

– Да придите вы в себя! Воды или что там, каких-нибудь капель?

Капли. Маленькая йодного цвета бутылочка. Пустырник. Отчим предлагал мне пустырник тогда, на кухне…

– Вы отчима подозреваете? Он ни в чем не виноват, отстаньте от человека, чего его попусту мучить? Он так напуган. Отец ребенка – Максим, как видите, это вам ничего не дает: мертвый Макс не мог стать убийцей. Убийца…

– Я не о том. Я говорю: по одной из версий, фильм мог довести вашего мужа до самоубийства.

– Фильм довел Максима?

Вот оно что! Фильм довел. Я думала, дело в ребенке, а оказывается… фильм. Выход в семь сорок фильм подсказал. Только как же? Откуда он взялся?