Елена Михалкова - Пирог из горького миндаля

– У Юрия была идея фикс. Он хотел помочь какому-нибудь обделенному ребенку пробиться в жизни. Сначала подыскивал малыша в детских домах, но каждый раз его что-то останавливало. И вдруг появляется мальчик, который ужасно ему симпатичен. Юрий плохо разбирается в людях, а в детях не разбирается совсем. Федя при желании умел быть очень обаятельным. Это было настойчивое обаяние, которому можно противостоять, только если осознанно сопротивляться. Неудивительно, что ваш брат поддался ему. Даже то, что он считал Федю вашим ребенком, не разрушило его симпатии. Когда он в первый раз подумал «жаль, что это не мой сын», в вашем плане появилась гигантская трещина.

– Бред собачий!

– Отчего же? Федор – сирота. Дед у него пьянчужка. Не возникло бы никаких препятствий. Признался бы, что он не Варнавин, а Игнатов – и все. Конечно, Лелик бы возражал, но кто в таких случаях прислушивается к мнению родного сына! Точно не Юрий. К тому же Федя ловким ходом выбил соперника с доски. Единственное, чего парень не учел – того, что он становится для вас смертельно опасным. Разоблачение означало, что никаких денег вы не получите. Я думаю, Федя откровенно сказал вам, что собирается поговорить с вашим братом и открыть ему глаза на то, кто он на самом деле такой. Это сломало бы последнюю преграду в отношении Юрия к мальчику. Но для вас это было смерти подобно, потому что Юрий вас ненавидел. Вы убили его собаку.

– Из-за собаки нельзя ненавидеть родного брата! – выкрикнул Варнавин с такой яростью, что Яна вздрогнула.

Макар пожал плечами:

– Вы подстроили так, что он усыпил несчастного пса. Вон сидит девочка, которая из-за котенка едва не искалечила вашего подставного сына. Думаете, взрослые отличаются от детей?

– У них запаса ненависти больше, – пробормотал Бабкин.

– Вы отлично понимали, что, как только Федя признается во всем вашему брату, Юрий немедленно пойдет к отцу. Он не позволил бы вашей игре продолжаться. Своим признанием Игнатов обеспечивал свое будущее, но убивал вас. Кто его ударил?

Вопрос был задан так внезапно, что Вениамин дернулся.

– Кто? Вы или Тамара? Вы оба ненавидели парня. Оба быстро просчитываете последствия. Когда Яна оглушила его, кто из вас взял в руки малахитовую вазу?

– Пошел ты! – сквозь зубы сказал Варнавин.

– Кстати, а вы знали, что это ваш Федя навел грабителей на дом Изольды Дарницкой?

Судя по тому, с каким изумлением Вениамин уставился на Илюшина, он впервые об этом слышал.

– Недооценили вы своего «сына», – сказал Макар. – Во всех аспектах. Он оказался хитрее, злее, безжалостнее, чем вы думали. И вы его убили. Практически идеальное преступление! Есть убийца, уверенный в своей виновности, есть жертва, провоцировавшая его. Только одного вы учесть не могли. Ваша мать знала, что мальчик – не ее внук.

– Что?

– Это несомненно. Скорее всего, у него был какой-то шрам. Людмила рассказывала, что был день, когда все взрослые уезжали в город, а Раиса оставалась с мальчиком одна. Похоже, в этот день что-то случилось. Может быть, он порезался или ошпарился… Остался след. Раиса скрыла это от вас и от мужа. Но когда в ее доме появился Федя Игнатов, она поняла, что это не Паша.

Варнавин отвел глаза.

– Раиса очень любила вас, Вениамин, – сказал Макар. – Но вы привезли в ее дом гремучую змею и бросили среди детей. Она, как могла, попыталась защитить самых слабых. Это не помогло. После убийства Раиса, скорее всего, нашла залетевшие под диван осколки поддельной вазы, а саму вазу не обнаружила. И, сопоставив все факты, поняла, кто на самом деле был виновен в Фединой смерти. Она не могла выдать вас – вы были ее обожаемым сыном. Но после смерти Прохора ее окончательно замучила совесть. И она оставила указания для выросшей Тишки.

Вениамин пробормотал несколько слов в адрес покойной матери.

– Я должен был сразу догадаться, что своим молчанием Раиса защищает не мертвых, а живых, – сказал Илюшин. – Из живых вы были ей дороже всех. Однако видеть вас она больше не могла и в дом к себе не пускала. Может быть, ей казалось, что теперь вы сообщники. Вы в самом деле не догадывались о причинах охлаждения вашей матери?

Вениамин покачал головой. Это было равносильно полному признанию, и Яна прерывисто вздохнула. Спрыгнув с подоконника, она подошла к Варнавину.

– Дядя Веня, кто из вас? – голос звучал негромко, но настойчиво. – Скажи.

Вениамин вдруг усмехнулся:

– Да черт с собой. Все равно срок давности прошел. Я это был. Грохнул и не жалею. В итоге все обернулось так, как я и хотел. Ну что ты смотришь?