Андрей Воронин - Без единого выстрела

- Ну и видок, - сказал Илларион. - В поход на чужую страну собирался король.

Мещеряков недовольно поморщился и мимо Иллариона протиснулся в прихожую.

- Собирайся, - проворчал он.

Илларион запер дверь и внимательно посмотрел на Мещерякова. Выражение полковничьего лица ему не понравилось. Мещеряков прекрасно владел собой, и посторонний человек вряд ли сумел бы что-нибудь заметить, но Илларион знал полковника много лет и прекрасно видел, что тот пребывает в состоянии какого-то болезненного нервного напряжения и сосредоточенности. Губы у него были сжаты в тонкую прямую линию, а брови хмурились. Ото, подумал Илларион. Что-то случилось. Что-то очень нехорошее, поганое что-то. Давненько я его таким не видел.

- Кофе выпьешь? - спросил он самым беззаботным тоном, разом опустив все вертевшиеся на языке колкости и наводящие вопросы: ситуация явно не располагала к пустому трепу.

- Собирайся, Илларион, - повторил Мещеряков.

- Так срочно?

- Пф-ф-ф.. - Мещеряков с шумом выпустил из легких воздух и медленно опустился на стоявшую в прихожей скамеечку, словно и впрямь превратившись в проколотый воздушный шар. Он зачем-то снял свою кепку, повертел ее в руках и снова нахлобучил на голову, сильно потянув за длинный козырек. - Черт его знает, - сказал он, - срочно это или нет... Если честно, я вообще перестал что бы то ни было понимать во всей этой истории.

- Странно, - заметил Илларион. - История, казалось бы, самая незамысловатая.

- Да? Знаешь, мне даже жаль разрушать твои иллюзии.

- Иллюзии?

- Да. По поводу незамысловатости этой истории. Час назад, как раз по дороге сюда, ко мне поступила новая информация.

- Любопытно, - сказал Илларион, хотя на самом деле не испытывал никакого любопытства. Судя по выражению лица Андрея, привезенные им новости действительно были не слишком хороши. - Любопытно, - повторил Илларион, что же это за информация такая, что на тебе лица нет?

- Сейчас и на тебе не будет, - мрачно пообещал Мещеряков. - Видишь ли, мне позвонил Сорокин...

Полковник милиции Сорокин то и дело возникал на жизненном горизонте Иллариона Забродова, и всякий раз его появление бывало связано с очередными неприятностями. Это было тем более досадно, что Илларион искренне симпатизировал Сорокину. От взаимной настороженности, которую они с полковником испытывали в момент своего знакомства, давно не осталось и следа, но это не меняло дела: такая уж была у полковника Сорокина работа, что один его вид поневоле вызывал самые неприятные мысли и ассоциации. По этому поводу Илларион постоянно цитировал одну и ту же строфу из бессмертного "Дяди Степы": "Ведь недаром сторонится милицейского поста и милиции боится тот, чья совесть нечиста". Не удержался он от любимой цитаты и теперь - отчасти в силу привычки, а отчасти для того, чтобы хоть немного разрядить обстановку.

Мещеряков терпеливо дослушал цитату до конца, ни разу не перебив Иллариона, и даже воздержался от обычных ворчливых комментариев. Илларион замолчал и выжидательно уставился на приятеля, окончательно убедившись в том, что дело плохо: если уж Мещеряков перестал ворчать, значит, ему действительно не до пустой болтовни.

- Так в чем дело, Андрей? - спросил Илларион, когда повисшее молчание сделалось нестерпимо тягостным.

- Дело в том, что мы с тобой сели в большую лужу, - мрачно сообщил Мещеряков. - Кого мы искали? Мальчишку-программиста, у которого в голове сплошные процессоры и материнские платы, так?

- Так, - подтвердил Илларион. - А что, он выкинул что-нибудь экстраординарное?

- Вот-вот, - покивал головой Андрей. - Именно экстраординарное. Настолько экстраординарное, что сам собой возникает вопрос: он ли это был? Знаешь, что сказал Сорокин? Два часа назад в институт Склифософского доставили Аверкина. Его два раза пырнули кухонным ножом среди бела дня. Насколько я понял Сорокина, врачи не уверены, будет ли он жить.

- Черт, - сказал Забродов. - Вот черт, - повторил он и опустился на корточки, привалившись спиной к стене прихожей. Он принялся рассеянно хлопать ладонью по пустым карманам, начисто позабыв о том, что сигареты остались на столе в кухне. Мещеряков покосился на него, поморщился, вынул из кармана портсигар и протянул его приятелю. Илларион благодарно кивнул, взял сигарету, повертел ее в пальцах, разминая, но почему-то не закурил, а засунул за ухо. Вид у него при этом был самый отсутствующий. - Ладно, сказал он наконец, - будем считать, что первую порцию я благополучно переварил. Давай, полковник, сыпь дальше. Это ведь, насколько я понимаю, не все?