Руки мои видал? Этим и лечился. Так что не сомневайся, сява, поливай..."
"Это не человек, - подумал Чек, с трудом прожевывая столовские пельмени. - Это какой-то оживший моток колючей проволоки. Потерял черт знает сколько крови, и при этом пьет водку, как воду из-под крана, и держится, как генерал на параде. Интересно, что он станет делать, когда достанет Рогозина? Наверное, рассыплется в пыль и развеется по ветру..."
Баландин вынул из кармана похожую на ухват левую руку, ловко подцепил со стола бутылку, до половины наполнил стаканы и не чокаясь, без тоста опрокинул свою порцию в черный тоннель глотки.
- Как? - переспросил он, подцепляя своим ухватом кусок хлеба и поочередно поднося его сначала к левой, потом к правой ноздре. - Нормально, сява. На двадцать косарей этот фрайер раскололся.
- Не густо, - сказал Чек, стараясь не смотреть на его руку и вертя в пальцах граненый стакан. - Но я, признаться, и на это не рассчитывал.
- Я тоже, - кивнул Баландин, забрасывая обнюханную корочку в рот и принимаясь хищно, с аппетитом жевать. На его скулах заплясали желваки. - Я, признаться, думал, что все эти компьютеры, компакт-диски и пароли - чистое киношное фуфло. Как можно отдавать деньги - большие деньги! - за то, что даже нельзя взять в руки? Да чего там в руки - на это и поглядеть-то нельзя! А оказывается, этим тоже можно торговать. Нет, сява, если так пойдет и дальше, ты у меня человеком станешь.
- Я и так человек, - устало сказал Чек уже, наверное, в сотый раз. - И зовут меня Чеком.
- Тебя зовут сявой, - грубо отрезал Баландин, - и будут так звать, пока я не решу, что хватит... А пельмешки хороши! У дяди такими не угощали.
Чек поморщился. Пельмени, которые так нахваливал Баландин, на вкус напоминали дерьмо с перцем.
- Погоди, сява, - продолжал Баландин, ловко орудуя вилкой, - мы с тобой еще гульнем! Вот разберемся с нашим Юриком, и на все оставшиеся бабки загуляем так, что чертям тошно станет. А пока придется потерпеть. До такого туза добраться больших бабок стоит... Кстати, о бабках. Что мы этому фрайеру, Аверкину твоему, взамен бабок отдадим?
Чек вздрогнул - об этом он как-то не подумал. Присутствие Баландина спутало ему все карты, и он напрочь позабыл, что речь идет не об ограблении, а о торговой сделке.
- Ч-ч-черт, - сказал он. - Диск-то у меня в машине! А ты серьезно хочешь отдать ему этот диск?
Баландин склонил голову к плечу и с любопытством посмотрел на него.
- А ты чего хочешь? - спросил он. - Замочить его, что ли, за двадцать косарей? Нет, в лагере, конечно, за пачку чая могут на пику посадить, ну так то в лагере, а на воле дело другое. Мочить, сява, надо, когда другого выхода нет.
- Как старуху, - негромко подсказал Чек.
- Ну чего ты привязался ко мне с этой старухой? - миролюбиво прохрипел Баландин. - Я же говорю, несчастный случай... И вот, что, сява: ты меня не подкусывай, не люблю. И слинять не пытайся, все равно не получится. Я тебя и мертвый не выпущу, пока ты мне нужен будешь. Да ты не зыркай, не зыркай глазенками-то! Думаешь, петушится волчина лагерный, перья распускает? Вот тебе, - он сделал неприличный жест, - перья. Как ты думаешь, почему тебя старуха ночью на кухне замела?
Чек пожал плечами и выпил свою водку.
- Половица скрипнула, - сказал он неохотно.
- Хрен тебе - половица! Да эта старая коза так храпела, что над ней можно было из пушек палить. Почуяла она тебя, понял? Во сне почуяла, что ты к ее добру лапы тянешь. Без этого чутья в лагере каюк.
- А при чем тут лагерь?
- А при том, что я против этой бабки такой же сява, как ты против меня. Я, к примеру, просидел на одиннадцать лет больше, чем ты, а она - на четырнадцать больше, чем я. Слыхал про пятьдесят восьмую статью? Это я к тому, чтобы ты не мечтал меня кинуть. Не, выйдет, сява. Почую. Почую и замочу без всякой воспитательной работы. Это ты усвой... Чек. Так что делать будем?
- Надо идти за машиной, - вздохнул Чек.
- Заметут, - с сомнением отозвался Баландин. - Ты где ее бросил?
- На стоянке, - пожав плечами, ответил Чек. - На охраняемой.
- Ну и дурак, - заметил Баландин. - Считай, что ее уже вычислили и пасут - либо менты, либо твои сослуживцы.
- Сам дурак, - огрызнулся Чек. - Что же, я на улице ее должен был оставить? Да там одной аппаратуры тысяч на десять, не говоря о самой машине...
- Я ведь тебе уже сказал: забудь ты про свою машину. Она у тебя, как флаг революции - за версту видать. А вот аппаратура - это, брат, да. Толкнуть ее можно?
- За четверть цены, - сказал Чек, - да и то... И потом, она нам еще может пригодиться. Или ты надеешься встретить Рогозина возле пивного ларька?
Читать дальше