- Юрий Валерьевич, - сказал Канаш, - я понял, что моя отставка не принимается. - Он сделал паузу, давая Рогозину возможность возразить, но тот молчал. - Тогда давайте сразу договоримся: не темнить. Все очень серьезно, и станет еще серьезнее, если вы не перестанете водить меня за нос. Если бы это было недоразумением, вы не стали бы даже разговаривать с этой лагерной рожей, а просто натравили бы на него наряд милиции или отдали бы через меня приказ намять ему бока и вышвырнуть из города. Но вы этого не сделали, и я хочу знать, почему. Мне необходимо это знать, чтобы понять, каким образом выстраивать защиту.
- Вот даже как? - Рогозин наморщил лоб и сильно потер переносицу. - А впрочем, какая разница? Мы с тобой теперь одной веревкой связаны, стали оба мы скалолазами... Ты, Валентин Валерьянович, про меня столько знаешь, что эта доисторическая чепуха ничего не изменит. Просто неловко вспоминать... В общем, в молодости угораздило меня попасть в неприятную историю с.., с изнасилованием. Я там был с боку припеку, но баба умерла. Этого ублюдка посадили, но он почему-то решил, что сидеть мы должны вместе, потому что я сдуру сунулся помогать ему вывезти труп. Вот... А теперь он вышел, как-то разыскал меня и стал требовать денег. Опасности он для меня не представляет.., вернее, не представлял, пока ты не облажался с этой стрельбой, но ты ведь знаешь наши газеты! Им только дай повод зацепиться так обольют грязью, что потом век не отмоешься.
Канаш немного расслабился и, не спрашивая разрешения, уселся в кресло для посетителей.
- Ясно, - сказал он. - Вот же черт! И угораздило меня поставить на прослушку именно этого недоноска... Можно последний вопрос?
- Валяй.
- Эту.., потерпевшую... Ее, часом, не Анной Свешниковой звали?
- Как будто. А что это меняет?
Канаш неторопливо закурил, сосредоточенно скосив глаза на огонек зажигалки, и медленно, с расстановкой сказал:
- Парень, который помог скрыться вашему хромому приятелю, - ее брат. Если бы у них были одинаковые фамилии, я все понял бы сразу, как только услышал о деле Свешниковой. Ведь упоминание о его погибшей сестре имеется в его личном деле, и я про это знал, но думал почему-то, что она тоже Чеканова, как и он... Понимаете, он был единственным свободным человеком, у которого на хвосте не висел десяток псов из прокуратуры, и я послал его отследить вашу встречу с этим хромым.
- Трах-тарарах! - сказал Рогозин. - А он, значит, услышал фамилию сестры и решил докопаться до правды самостоятельно... Но это же какой-то индийский боевик! Ведь в жизни так не бывает!
- В жизни еще и не так бывает, - заверил его Канаш. - Просто в натуре все это не так красочно и музыкально, да и времени занимает больше, оттого и кажется скучным. Да вы не беспокойтесь, Юрий Валерьевич. Что они могут? Один - раненый калека без паспорта, другой - сопляк, которого можно убить щелчком по лбу... Машина у них заметная, и деваться им некуда. Я уже послал людей на поиски, кое с кем созвонился, так что все будет в ажуре. Да, чтобы вы не волновались... Я отдал приказ только найти машину, ничего больше, никаких контактов. Найти и доложить мне лично. А дальше уж я сам как-нибудь управлюсь.
- Не хвастайся, - сказал Рогозин. - Ох, не хвастайся, Валентин! Два раза этот хромой черт тебя уже кинул. Смотри, чтобы и в третий раз так же не получилось. Пойми, еще одной попытки может просто не быть - ни для тебя, ни для меня. Теперь он перестанет звонить и начнет стрелять.
Канаш засунул указательный палец под марлевый ошейник и сильно оттянул его книзу, словно тот вдруг начал его душить.
- Разберемся, - пообещал он, потушил сигарету в пепельнице и вышел, бесшумно ступая по натертому дубовому паркету.
Глава 11
Николай Аверкин проснулся поздно и сразу вспомнил, что в квартире он один. Накануне он отослал жену и дочку в Калугу, чтобы те погостили у тещи, пока эта неприятная история с шантажом не закончится. Не то чтобы семье Аверкина что-то угрожало, но он считал, и в этом с ним согласились Мещеряков и Забродов, что так будет спокойнее. Мужчина должен выходить навстречу неприятностям один, не подвергая своих близких риску и по возможности не причиняя им лишнего беспокойства. Вероятность того, что шантажист попробует давить на Аверкина, взяв в заложники кого-то из его родных, была ничтожно мала, но пока она существовала, Аверкин не хотел рисковать.
На улице собирался предсказанный синоптиками ливень. Аверкин еще немного полежал в кровати, избегая смотреть на часы. Перспектива вставать, варить себе утренний кофе и пить его в полном одиночестве ничуть его не прельщала, но он чувствовал, что если не встанет сию же минуту, то потом будет весь остаток дня зол на себя за бесцельно потраченное время.
Читать дальше