Ирина Зарубина: Большой заговор

У редакторши нехорошо забегали глазки.

— Мы собираемся зарегистрироваться… А помещение нам сдает…

— Начальник роно, с которым вы спите, — рубанула Ирина. И, кажется, попала в точку.

— Прошу очистить помещение, — голосом репродуктора сказала Клавдия. — Ничего не трогать, вещи не выносить, мы будем производить обыск и опечатывать.

У главредши вспотели очки.

— Но мы… но я… Помилуйте… Это какая-то ошибка… Вы не можете так просто закрыть независимое издание.

— Мы можем все, — нагло сказала Ирина.

Это всегда действовало безотказно. Правоохранительных органов боялись, потому что правды с ними не найдешь, они сами на ней сидят.

Клавдия терпеть не могла этой формулы. Ирина, впрочем, тоже. Но эту главредшу стоило хотя бы припугнуть.

— Я готова, я могу вам… — поспешно полезла в стол Нинель Петровна.

— Что? Взятка? — грозно нависла над ней Клавдия. — Калашникова, запротоколируйте!

— Нет-нет, что вы! — испугалась редакторша. — Я могу вам помочь, у меня есть кое-какие документы, сведения.

Уже теплее. На это Клавдия и рассчитывала.

— Само собой. Но нас интересуют ваши источники информации, — сказала Ирина. — И без утайки.

— Конечно, конечно. А какие конкретно?

Клавдия хлопнула свежим номером «Голой правды» о стол и ткнула пальцем в статью под заголовком «Мэрия проворовалась, а с прокурором не делится».

— Кто принес запись?

Нинель Петровна уставилась на статью, словно никогда ее не видела.

— Я так и знала! Качалов!

Рыжий снова возник в комнате.

— Кто принес запись телефонного разговора?

— Мэрии и прокурора?

— Да, черт побери!

— Источник, — невозмутимо сказал рыжий. — По Конституции я имею право не раскрывать. И потом — журналистская этика…

— Я тебе покажу — источник! Я тебе покажу Конституцию!

Качалов понял, что тут не до журналистской этики.

— Да приходил какой-то мужичок.

— Какой? Кто?

— Позвонил, пришел, принес…

— Что принес? — спросила Ирина.

— Кассету.

— Какие-нибудь координаты оставил?

— Нет.

— Так, ну-ка, Нинель Петровна, выйдите на минутку, нам надо с вашим сотрудником поговорить тет-а-тет, — бесцеремонно попросила Ирина.

И редакторша послушно освободила помещение.

— Во-первых, Качалов, кассету отдадите нам. Во-вторых, подробно опишите этого человека. В-третьих, вот вам телефон, если этот человек объявится, срочно звоните нам.

Рыжий сначала сбегал за кассетой, а потом стал описывать пришельца. Но плел что-то такое расплывчатое, что представить себе человека не было никакой возможности.

— Ну хоть какие-то приметы есть? Шрам? Наколка? Веснушки?

— Знаете, я его так живо представляю, а вот слов не хватает.

— Ну, журналист, что тут скажешь, — развела руками Ирина.

— Есть идея, — сказала Клавдия. — Ваша редакторша действительно художник или такой же, как вы журналист?

— Нет, художник она хороший. Текстильный закончила.

— Нинель Петровна, — позвала Ирина. — Зайдите.

Редакторша с виноватым видом возникла на пороге.

— Нинель Петровна, у нас к вам просьба. Сейчас ваш сотрудник опишет внешность человека, а вы попытаетесь его изобразить. Сможете?

У редакторши загорелись глаза.

— Я попробую.

Она кинулась к шкафу, но замерла, испуганно глядя на следовательниц.

— Можно, — разрешила Клавдия.

Главредша достала альбом для рисования и карандаш.

Рисовала она действительно неплохо.

Через полчаса было готово уже около десятка рисунков. Но Качалов был все недоволен.

— Нет, нос ярче.

— Что значит — ярче? — недоумевала Клавдия.

Но Нинель Петровна понимала Качалова с полуслова.

Она рисовала следующий портрет, на котором нос действительно становился ярче, заметнее, характернее.

Через час Клавдия стала подозревать, что Качалов просто измывается над своей начальницей — мстит.

Варианты уже почти не отличались друг от друга.

Наконец Качалов отер со лба пот рукой и сказал:

— Это он.

Нинель Петровна тоже была довольна.

Уходя, Клавдия подозвала редакторшу к окну и показала на играющих детей. Воспитательница как квочка бегала, чтобы собрать разлетающуюся ватагу.

— Как вы думаете, она не педофил? — спросила Клавдия.

К Толкунову Клавдию с Ириной не пустили, хотя тот и находился в сознании.

Он лежал в реанимации, а туда даже родным вход был закрыт.

Ирина попыталась уговорить главврача, но тот даже слушать не стал.

Сообщение они получили, когда возвращались из редакции «Голой правды» в прокуратуру. Ирина набрала номер дежурного по городу, и тот перечислил последние сводки.