Андрей Воронин - Последний аргумент закона

- Скорее, у меня уже нога немеет! - предупредил Пит.

- Порядок, - Сэм быстро спустился и сам поставил стремянку в угол, точно так же, как она стояла раньше. - Уходим!

- Невезуха у меня сегодня.

- Посмотри внимательнее, нет ли на паркете твоей крови.

Пит перешагнул через лежащего пса.

- Ерунда, у собак и у людей кровь одного цвета! Мужчины вышли на площадку. Пит тронул Сэма за локоть:

- Ты не забыл?

- Что?

- Гильзу подобрать.

У Сэма холодок прошелся внутри, никогда раньше о таких вещах он не забывал. Теперь же проклятый пес выбил его из колеи.

Пит сидел на корточках и вытирал с метлахской плитки бумажной салфеткой капли своей крови.

- Куда же она закатилась? - Сэм шепотом матерился, ползая по площадке.

- Здесь должна быть. Если бы ее в пролет бросило, мы бы звон услышали.

Наконец, Сэм отыскал гильзу возле керамического плинтуса, бросил ее в карман. Пит ступал тяжело, опираясь правой рукой на перила. Проходя мимо двери с сияющей латунной табличкой, охранники слышали, как все еще ругается отставной полковник.

- Что бы ты сдох! - кричал он в адрес добермана, даже не подозревая, как близки его слова к правде.

Оказавшись на улице, Пит, превозмогая боль, пошел ровно.

- По-моему, ты даже слишком стараешься, - прошептал Сэм.

- Как это?

- Припадаешь на здоровую ногу.

- Шутки у тебя дурацкие!

Оказавшись в арке, Пит тихо застонал и обернулся. Смерил взглядом "лэндровер", стоявший во дворе.

- По-моему, теперь он поймет, - сказал Сэм.

- У меня такое чувство, что нам еще придется сюда вернуться, - ответил Пит.

Свое обещание следователь не сдержал. Хоть он и божился, что завезет Забродова к самому дому, но в последний момент извинился, сославшись на срочные дела. Илларион особо и не стремился оставаться с ним в одной компании. Разговор получился тягостный и не совсем предметный.

Илларион почувствовал, что следователь все время ходит вокруг да около, не говоря ничего толкового. Люди в парке хотя бы предлагали деньги, с теми было ясно. Следователь же постоянно намекал на какие-то обстоятельства, которые надо прояснить, уточнить - ссылался на то, что дело было вечером, разглядеть человека в машине Забродову было довольно проблематично, а тем более, его опознать, и что любой мало-мальски опытный адвокат разобьет эту теорию в пух и прах, и предъявить веские объяснения будет чрезвычайно трудно.

Забродов же избрал прямую линию поведения, он уже в который раз повторил с мрачной улыбкой:

- Все, что знал, я уже сказал. Зрительная память у меня отличная, за каждое свое слово я отвечаю. И мне, поверьте, не больше, чем вам, хочется засудить невиновного человека.

- Но вы еще подумайте. Мы и других свидетелей опрашиваем, в общем, работаем. Вы надолго из города не исчезайте.

- Я и не собираюсь. Могу дать, если хотите, подписку.

- Нет, нет, что вы, это ни к чему! Я даже не уверен, понадобятся ли ваши показания, ведь есть и другие, более важные свидетели.

- Вы хотели сказать, более надежные? - вновь мрачно усмехнулся Забродов.

- Можно сказать и так, - констатировал следователь.

По его лицу и по поведению Иллариону было понятно, следователь будет рад, если Забродов вообще исчезнет и растворится, как дымок от сигареты.

Иллариону Забродову после беседы со следователем, которую и допросом назвать было нельзя, довелось возвращаться домой пешком.

Инструктор в который раз поймал себя на том, что отвык ходить по городу пешком. А в самостоятельном передвижении есть своя прелесть. Можно зайти в любой магазин, в любое кафе, можно остановиться, проводить взглядом симпатичную девушку, посмотреть на двух любопытных старух, кормящих голубей черствым батоном, и даже подать милостыню неизвестно откуда появившемуся на дороге попрошайке.

Забродов прекрасно понимал, что это цыган, а не кавказский беженец, чей дом сожжен бандитами или федералами, цыган об этом тактично старался не говорить, но все равно Забродов дал ему монету, положив на грязную ладонь с черными ногтями.

"Я ему дал не потому, что он беженец, а потому, что он неплохой актер, умеющий себя подать", - нашел он оправдание своему поступку.

Улицы выглядели на удивление чистыми и ухоженными. Забродов поймал себя на мысли, что витрины оформляются по-новому чаще, чем он переставляет мебель в своей квартире. Там, где когда-то был гастроном, почему-то появляется кафе, а где маленький книжный магазин - теперь бар. Табачный киоск вдруг начал торговать алкогольными напитками, а вино-водочный магазин превратился в уютный ресторанчик.