Глеб Голубев - След Золотого Оленя. Повесть

— Да нет, о нас они, конечно, не стали бы заботиться, — пояснил я. — Это они свои грехи решили замолить, на всякий случай богов умилостивить, чтобы не мстили за осквернение могилы. Вот и оставили им из своей добычи статуэтку в искупительную жертву. Был тогда подобный обычай.

— Конечно! Мы же проходили. Как же я забыла? — пробормотала Тося.

Когда мы вечером уединились с Алексеем Петровичем в своей палатке, я спросил его, поставив найденную фигурку на стол.

— Как ты считаешь, Алеша, дикий это вепрь или домашняя свинья?

Савосин улыбнулся:

— Прекрасно понимаю, тебе бы хотелось услышать иное, но, по-моему, это явно дикий кабанчик.

Конечно, я бы предпочел, чтобы это был не вепрь, а именно одомашненная свинья Это служило бы доказательством, что мы раскопали погребение скифов-земледельцев, а не царских или кочевых. Геродот отмечал, что кочевые скифы не разводили свиней. Это действительно трудно при постоянных кочевках с места на место. Кости свиней находят при раскопках остатков древних поселений гораздо севернее — уже в зоне лесостепи.

Другие любопытные находки оказались в яме с останками принесенных в жертву лошадей. Ее начал было раскапывать Савосин, но потом занялся расчисткой погребальной камеры.

Теперь, закончив работы в камере, мы принялись докапывать эту яму. Кожаная сбруя давно истлела. Но, видно, она была богатой и нарядной, судя по сохранившимся украшениям из золота и серебра.

В одном уздечном наборе оказались серебряные пластины. На втором серебро было покрыто сверху еще тонким листовым золотом. Нащечные бляхи золотого набора были сплошь разукрашены изображениями различных животных: скачущих оленей, летящих орлов, сказочных грифов. Золотой налобник, некогда гордо венчавший голову скакуна, украшало изображение двух орлов и поверженного льва.

Серебряный набор был попроще. Его крупные бляхи были украшены изображениями бычьих голов с грозно выставленными рогами.

Интересны были железные и бронзовые удила с продетыми в их кольца псалиями — металлическими палочками, за которые крепился повод. Один конец каждой псалии украшала головка барана, другой — конское копыто.

Все изображения животных были выполнены с таким мастерством и изяществом, что ими нельзя было не залюбоваться. Знаменитый скифский звериный стиль являл себя тут во всей красе и великолепии.

Кроме того, мы нашли около двух десятков бронзовых колокольчиков с железными язычками и серебряных бляшек, скрепленных между собой тонкими бронзовыми цепочками. Этот набор украшал грудь скакуна, весело звеня при каждом его шаге.

Как ни интересны были уздечные наборы, они, к сожалению, тоже не давали возможности даже примерно определить, раскопали мы погребение скифа царского или земледельца. Ведь убранство коней с подобными украшениями было весьма похожим по всей степи от Карпат до Алтая — и даже не у скифских племен.

Так что родина Золотого Оленя оставалась по-прежнему скрытой от нас, хотя, возможно, и находилась где-то совсем неподалеку.

Больше нам тут делать было нечего. Надо переезжать на новое место, искать другой курган. Где?

Мы свернули лагерь, сложили все мешки и ящики в машину, взгромоздились на них и заехали в поселок, чтобы поблагодарить Петровского и трактористов за помощь и попрощаться с ними.

А потом бесконечная дорога снова повела нас в степь.

За годы раскопок я как-то по-особенному полюбил чудесную повесть Чехова «Степь», часто перечитываю ее и многие места знаю уже наизусть. Вот катится бричка по степной дороге, и Чехов мимоходом отмечает: «Точно она ехала назад, а не дальше, путники видели то же самое, что и до полудня». Можно ли выразительней и лаконичней передать величавое однообразие бесконечных степных просторов?

Опять мы придирчиво осматривали каждый встречавшийся на пути курган и не знали, где же остановиться. Это было мучительно. Я и в самом деле чувствовал себя каким-то авантюристом-кладоискателем. Но, помня совет Казанского проверить район пообширнее, все не давал команды остановиться.

Наконец не выдержал. Миновав Томаковку, где в прошлом веке раскопали интереснейшую Острую могилу, мы облюбовали группу стоявших недалеко друг от друга довольно больших курганов возле деревни Михайловки и начали выбирать место для лагеря.

Тут нам повезло. Место мы нашли неплохое, а главное — великолепную помощницу — начальницу работавшего здесь мелиоративного отряда Василису Ивановну Рогову.