Елена Обухова - Хозяйка старого дома

– Пробки, – коротко изрек Соболев, не желая объяснять реальные причины задержки. – Я был далеко, когда меня вызвали.

Логинов только хмыкнул в ответ, не поверив. Конечно, за это время можно было и из Москвы доехать, а Соболев находился на местном стадионе, когда ему сообщили. Просто была суббота – выстраданный день, в который он водил сына на занятия в футбольную секцию вот уже целый месяц без срывов, вопреки мрачным предсказаниям бывшей. С походом в кафе после тренировки. Посиделки за пиццей и так пришлось сократить, но жертвовать ими полностью Соболев не стал. И объяснять это никому не хотел, предпочитая сразу сосредоточиться на работе.

Его взгляд скользнул выше, к лицу жертвы. На лицо ему до сих пор приходилось заставлять себя смотреть. Остальные части мертвого тела почему-то не вызывали неприятное, сосущее ощущение внутри, в районе живота, а вот лица – да. Лица превращали мертвые тела в мертвых людей.

Это лицо – молодое, узкое, в обрамлении очень светлых волос – было спокойным, умиротворенным. Как будто принадлежало спящей, а не мертвой. Нижняя челюсть безвольно отвисла, рот приоткрылся, а во рту…

Соболев не поверил собственным глазам и наклонился ближе, чтобы посмотреть.

– Эй! Перчатки! – резко окликнул его Логинов, который уже закончил с осмотром и фотографированием тела и теперь фиксировал мелкие детали вокруг. – Слышишь, Соболев? Руками не трогай.

– Димыч, это что, вода у нее во рту? – вместо ответа поинтересовался Соболев.

– Предположительно, – сухо отозвался Логинов. – Точнее скажу после анализа, пробу уже взял. А ты бы все-таки перчатки надел, пока не схватил чего-нибудь.

Соболев послушался, одновременно задавая следующий вопрос:

– Дим, что это за хрень вокруг нее?

– Пентаграмма, – невозмутимо отозвался эксперт, больше не отвлекаясь от своего основного занятия.

– Так у нас тут что, какое-то ритуальное убийство или вроде того?

– Возможно. Но это не точно. Пройдись по зданию, увидишь на стенах и не такое. Пентаграммы, козлиные морды, перевернутые кресты, всякие символы, надписи типа: «Славься, Сатана» и цитаты из глупых песен. Дети шалят. Могли и пентаграмму нарисовать для какой-нибудь своей игры, а убийца потом ею просто воспользовался.

Соболев кивнул, искренне надеясь, что так и было и они не имеют дело с поехавшим на почве какого-нибудь псевдорелигиозного дерьма психом.

– Документы, личные вещи при ней были?

– Да, там вон сумка и все ее содержимое на ящике, можешь смотреть, я все отснял уже. Только осторожно, отпечатки не смажь. Не думаю, что там есть что-то интересное, но мало ли…

– Не учи ученого, – тихо и беззлобно огрызнулся Соболев, присаживаясь на корточки рядом с указанным ящиком, чтобы рассмотреть нехитрое имущество жертвы в тусклом освещении.

Свет с улицы сюда проникал с трудом: вымахавшие деревья и кусты закрывали пустые окна от солнечных лучей, а лампы искусственного освещения были направлены на тело и место вокруг него, чтобы при осмотре не пропустить ничего важного. Ящик с содержимым сумки стоял в сторонке.

Впрочем, рассматривать было особо нечего: паспорт, банковская карта, помада, немного наличности, смартфон. Не очень новый, но все-таки целый «айфон».

«Не ограбление», – машинально отметил Соболев и непроизвольно покосился на тело внутри пентаграммы. Только бы пронесло…

Он ткнул в экран смартфона. Аппарат не потребовал никакого кода, спокойно показал россыпь иконок приложений. Стандартный набор: несколько соцсетей, музыка, камера, браузер, сообщения, звонки.

Через тонкий латекс перчатки экран воспринимал команды хуже, но все-таки послушно высветил список последних вызовов.

– А у нас есть предполагаемое время смерти?

– От половины третьего до половины пятого утра, точнее пока сказать не могу, – угрюмо отозвался Логинов.

– Последний раз с ее телефона звонили в 3.35, – заметил Соболев. – Но вызов остался без ответа. На тот же номер звонили примерно за час до этого и разговор длился тридцать восемь секунд.

– И кому звонила погибшая? – неожиданно поинтересовался над его головой бодрый голос Петра Григорьевича, присоединившегося к коллегам.

– Некой Юльке. Если, конечно, это она звонила. Надо узнать у Юльки, пожалуй.

Соболев ткнул в иконку вызова номера, но звонок тут же сорвался.

– Здесь прием никакой, – заметил следователь, давая понять, что он все же следит за происходящим вокруг, а не только скребет ручкой в протоколе. – Как в бункере. Лучше с улицы звонить.