Наталия Антонова - Орхидея с каплей крови

– Ну, что? – спросил Морис Мирославу, вернувшись в дом.

– Что тебе сказать? Ты ведь сам всё слышал.

Он кивнул. Устройство, находящееся в приёмной, позволяло Миндаугасу слышать всё, что происходит в кабинете.

– Так что делай выводы сам, – продолжила Мирослава.

– Шура, по всей видимости, не сомневается в виновности Шафардина, – осторожно заметил Морис.

– После того, как было обнаружено свидетельство о браке, скорее всего, нет, – согласилась Мирослава.

– Но я не вижу причины, по которой он мог бы убить её.

– Причина на поверхности – бриллианты. Там огромное состояние.

– Но ведь он не может быть таким идиотом, чтобы не понимать, что в первую очередь заподозрят именно его.

– Я тоже так подумала, поэтому и взялась за это дело. Но мы с тобой не знакомы с Владом, даже ни разу не видели его и поэтому можем заблуждаться по поводу его умственных способностей.

– Вы хотите сказать, – усмехнулся Морис, – что Шафардин всё-таки может оказаться круглым идиотом?

– В жизни всякое бывает. Но в первую очередь я хотела бы узнать, оставила ли Жанна Гурьянова завещание.

– Может быть, Шуре уже удалось заглянуть в него хотя бы одним глазком, – предположил Морис.

– Сомневаюсь. Хотя, зная своего друга, уверена, что он испробует все лазейки.

– Как вы думаете, её компаньон господин Иванов может быть заинтересован в смерти Гурьяновой?

– Не думаю. Даже если Влада упекут за решётку, ему ничего не обломится.

– То есть с Ивановым вы разговаривать не собираетесь?

– Зачем? – пожала плечами Мирослава. – Я уверена, что его вовсю трясёт следствие. Поэтому лично я оставлю Иванова на потом.

– Куда же пойдут все Жаннины сокровища, если Влад будет признан виновным, а партнёру наложить на них руку не удастся?

– Если у неё нет ни близких, ни дальних родственников и она не оставила завещания, думаю, всё пойдёт в государственную казну.

– Подозревать государство в убийстве Жанны было бы нелепо.

– Куда уж нелепей, – согласилась Мирослава и проговорила: – Знаешь, что я думаю?

– Что? – быстро спросил Морис.

– Ведь убивают не только из-за денег.

– Без сомненья, – согласился он.

– В том-то и дело! Но когда убивают богатого человека, все сразу думают, что причиной убийства были деньги, наследство. А что, если это месть?

– За что?

– Мало ли, – пожала плечами Мирослава, – нам пока это неизвестно. Или банальная ревность.

– Вы предполагаете, что Жанну могла убить неизвестная, влюблённая во Влада Шафардина?

– Или мужчина, которого бросила Жанна.

– Такой имеется?

– Думаю, что не один. Но доподлинно известно, что до Влада Шафардина она встречалась с Эдгаром Марковичем Максимовичем.

– И чем он занимается?

– Ты запамятовал?

– Ну…

– Танцует в «Ромео»!

– Получается, что Жанне всегда нравились стриптизёры?

Мирослава закатила глаза:

– Откуда же мне это знать, дорогой?

Морис смутился.

– Но нам известно, что она сменила одного стриптизёра на другого. Хотя, может быть, с Максимовичем у неё не было всё так серьёзно, как с Шафардиным.

– Это нам и предстоит выяснить.

– Каким образом?

– Пообщаемся с подругами. Уж им-то должно быть всё известно о личной жизни Гурьяновой.

– Будем надеяться, – проговорил Морис и предложил: – Давайте на сегодня выбросим дела из головы и пойдём ужинать.

– Пойдём, солнышко, – весело согласилась она.

Влад Шафардин пришёл в себя, или, точнее сказать, начал осознавать то, что происходит с ним в данный момент, только после того, как к нему пришёл адвокат. До этого ему казалось, что он всё ещё стоит над трупом Жанны и видит её кровь. Он смотрел и не верил, что это происходит наяву. А потом его охватили ужас и отчаяние такой силы, что он, не помня себя, бросился бежать прочь.

Остальное он помнил смутно. Кажется, долгое время сидел в своей квартире. Потом пришли какие-то люди, обшарили его квартиру, надели на него наручники и увезли с собой.

Ещё он помнит, что ему задавали в течение, как показалось Владу, вечности одни и те же вопросы, но чаще всего один – зачем он убил Жанну Савельевну Гурьянову?!

Он убил Жанну?! Какой бред! Потом они стали допытываться, куда он дел нож.

Влад вяло спросил:

– Какой нож?

– Тот, которым вы убили Жанну Гурьянову.

– Я не убивал её!

Потом всё началось сначала, и он просто замолчал.

Когда они устали задавать ему вопросы, то дали телефон и разрешили сделать один звонок. Он отказался. Ему некуда и некому было звонить. По крайней мере, он так думал. Ведь у него никого на свете не было, кроме Жанны. А если Жанны больше нет, то не звонить же ему в пустоту.