Валерий Поволяев - Первый в списке на похищение

Он продолжал наблюдать за особняком «Белфаста», за перемещениями Белозерцева, за всем, что происходило, и особенно – за братьями Фомиными.

– Что же вы так скоро предали меня? – пробормотал он, увидев, как те примчались на машине, расстроенные, с плоскими от огорчения лицами, бегом понеслись к Белозерцеву докладывать, что Высторобца дома не нашли, ночью он в квартире не появлялся, диван, на котором он обычно спит, остался неразобранным, – сами это проверили, лично, – жена встревожена его исчезновением, коротает время в одиночестве, опухшая от слез. «Ну, жена может вам и не такое изобразить, это же великая актриса, – с грустью подумал Высторобец, – практика у нее имеется хорошая», вслух произнес: – Неужели вы забыли, как я вас нянчил, как оберегал от синяков и шишек, как натаскивал?

Это был вопрос, на который не требовалось ответа: и без того все было ясно.

– Ладно, Бог вам судья, – сказал Высторобец, достал из кармана хлеб. Хотелось есть. Скатал мякиш в комок, раздавил его зубами, небом, языком – надо было почувствовать вкус хлеба, он очень любил этот вкус, – проглотил, скатал второй мякиш.

Организм Высторобца мог обходиться малым – малой едой, малым питьем, двое суток Высторобец мог вообще ничего не есть, не пить и чувствовать себя прекрасно, – это было уже проверено.

Перекусив, он положил остатки хлеба в полиэтилен, сунул пакет в карман: хоть и мог он купить в магазине что угодно, от французской гусиной печенки до норвежской лососины, а в магазине появляться ему было нельзя – на несколько часов он лег на дно. Вот останется позади второе действие спектакля – тогда он всплывет. И снова ляжет – за вторым действием должно последовать третье.

Он поднялся, аккуратно, чтобы под ногой ничего не проминалось, не трещало, не выдало его обитателям этого дома, пробрался под потолочную балку – это было самое надежное, самое укрепленное место. Под ней, снизу, была проложена еще одна балка, такая же прочная, в пяти или в шести местах мертво сшитая деревянными шипами. Высторобец прошел по балке в один конец, потом развернулся, прошел в другой. Ему важно было все знать про этот чердак, заучить все изгибы и повороты, увидеть, что навалено в углах, определить, ковырялся ли кто в старых учебниках, грудой сваленных у кирпичного дымохода, и хотя открытие тут он вряд ли сделает, самому убедиться, насколько надежно заперт второй лаз на чердак, прикинуть, сколько ударов потребуется, чтобы сбить с него замок.

Между двумя стропилами была протянута веревка тонкая, скользкая, капроновая. Он подергал ее руками, потом навалился на веревку всем телом – по крепости она не уступала стальному тросу, на ней можно было буксировать автомобиль. Высторобец постоял несколько секунд, у веревки, потом одобрительно склонил голову: годится.

Больше ничего приметного на чердаке не было. Высторобец снова лег у слухового окна, продолжил наблюдение. Было скучно и жарко. У всех крыш, из чего бы они ни были сколочены – из железа ли, из шифера, из черепицы ли, – есть одна особенность: они очень быстро нагреваются, воздух под ними становится каленым, сухим, совершенно лишенным кислорода, дышать бывает трудно, перед глазами, в голове все прыгает, мозги текут, в ушах поселяется пронзительный сверчковый звон. Южный звон – только на Юге могут так пронзительно и противно трещать разные кузнечики, древесные лягушки, букашки, стрекозы и прочая земная саранча.

Он достал из кармана пистолет, изъятый ночью у любителя легкой наживы, пистолетик был плохо ухожен, хозяин не следил за ним, хотя явно знал, что неухоженное оружие имеет особенность подводить владельца и быстро стареет, выдавил из рукояти обойму. А вот патроны были новые, убойные, сально поблескивали от масла. Высторобец невольно отметил: патроны не наши, а одной испанской фирмы, производящей боеприпасы для пистолетов Макарова.

Хоть это-то родило в нем удовлетворенное чувство. Он вновь увидел на дворе братьев Фоминых, те опять прыгнули в машину – расхристанный, с болтающимися крыльями разъездной джип – и, сделав на площадке крутой стремительный разворот, исчезли.

За рулем сидел Андрей Фомин – Высторобец не мог сказать, почему он решил, что это был именно Андрей и как он сумел на расстоянии отличить Андрея от Володьки, когда это невозможно сделать даже в пяти шагах, но он был твердо уверен, что баранку крутил Андрей Фомин.

Его, Высторобца, поехали искать Фомины. Высторобец не сдержался, проговорил тихо, с недоброй усмешкой: