Валерий Поволяев - Первый в списке на похищение

– Ищите, свищите… Свищите, пока время есть. Скоро будет поздно.

Неожиданно совсем рядом с собой он опять увидел мышь – крохотную, шерстистую, пахнущую пылью и хлебом, сообразительную, с черными мокрыми бусинками глаз – это была другая мышь, не из тех, что он уже видел, спросил едва слышно, не разжимая рта:

– Ну чего?

Он думал, что мышь испугается его, исчезнет, но та не испугалась, лишь дернула усиками, потом смешно сморщила мордочку и чихнула.

– Ну ты, подруга, и даешь, – удивился Высторобец. – Столько я прожил на белом свете, но никогда не видел чихающих мышей, – аккуратно, чтобы резким движением не испугать гостью, забрался в карман, отщипнул немного хлеба, смял в маленький комочек и бросил мыши.

Та не испугалась броска, все поняла, подскочила к хлебу, обнюхала его, потом по-собачьи ухватила зубами и уволокла.

– Молодец! – вдогонку похвалил ее Высторобец.

В это время его внимание привлекла новая черная «Волга» с фонарем и радиоантенной на крыше, въехавшая во двор «Белфаста».

– Ну-ну, – только и произнес Высторобец, приник к слуховому окну. Почему это окно называется слуховым, он до сих пор так и не понял. Это же смотровое окно – смотровое, а не слуховое.

Из черной «Волги» вылез человек с красными лампасами на брюках и направился в «Белфаст».

– Ба-ба-ба! – не удержал изумленного восклицания Высторобец. – Живой милицейский генерал!

21 сентября, четверг, 13 час. 40 мин.

Белозерцев был в более чем раздраженном состоянии – он не понимал, как эти два здоровых качка, братья Фомины, которым дадено все – и машина, и деньги, и оружие, и патроны, и свобода действий предоставлена полная: что хочешь, то и делай, в кого хочешь, в того и стреляй, – не могут обнаружить, где находится этот никчемный Высторобец.

Приходят в кабинет и беспомощно разводят руками: не знают… А кто знает? Иван Батькович Крылов? Великий российский полководец… этот самый, с выбитым глазом… Кутузов?

Вот Белозерцев и высказал братьям все, что о них думает. Оба выскочили из кабинета испуганные, краснолицые, мигом вспотевшие, будто он выгнал их отсюда струей горячего пара.

– Найти, видите ли, не могут…. Сучье! Тьфу! – выругался он, откинулся в кресле. Обе ноги водрузил на стол: слышал, что американцы делают это не потому, что они такие гордые, совсем по другой причине – кровь в таком положении отливает от конечностей и хозяину становится легче. – Найти не могут! Надо было брать жену под микитки и туда же, под микитки, засунуть ее голову. Или в ведро с соленой водой. Чтобы дышалось легче. И держать до тех пор, пока не скажет, где находится муж. Детский сад! Вот набрал недоумков со слюнявчиками, себе сопли вытереть и то не могут! – он говорил не останавливаясь до той минуты, пока на пороге кабинета не показалась Зоя Космодемьянская, ни с того ни с сего побледневшая больше обычного, окостлявевшая, растрепанная.

«В молотилку попала, что ли? – невольно подумал Белозерцев. – Или под петуха… – не удержался, растянул губы в улыбке, – под двухногого, пьяного, с медными яйцами и карманами, набитыми долларами?» Спросил громко, властно:

– Ну?

– Там это… это, – потыкала пальцами назад, за спину, и в следующий миг, отодвинутая чьей-то сильной рукой в сторону, сделалась совсем плоской, тусклой, некрасивой, на ее месте появился полный, брызжущий энергией Зверев.

– Ну что, гостей все-таки принимаешь, господин миллиардер, али как? – громыхнул генерал жизнерадостным басом, и от этого беспечного баса, от вида плотной фигуры, излучающей довольство, Белозерцеву захотелось ругаться, крыть матом всех и вся, налево и направо, но вместо этого он пробормотал довольно добродушно:

– Али как!

– И коньячок, как обещал, найдешь?

– Оля! – позвал Белозерцев, глядя, как плоская, окончательно раздавленная громоздкой генеральской фигурой секретарша шевелится в дверном проеме, пытаясь высвободиться, делает слабые движения руками, но ничего у нее не получается: – Пожалуйста, нам французский коньяк, кофе, печенье, бутерброды с сервелатом и ветчиной, шоколад, конфеты, орехи.

– Не слишком ли, кхе-кхе, много?

– Ты толстый. Одолеешь.

– Толстых все обижают… А почему, спрашивается, все обижают толстых? Да потому, что в них попасть легче.

– Зато в толстых вмещается много.

– Ладно, давай неси все, – со вздохом согласился Зверев. – Еще, Оля, не забудьте шпроты, сыр, горчицу, повидло, соль, перец, сметану, сахар и сливочное масло.

Оля вопросительно глянула на Белозерцева.