Валерий Поволяев - Первый в списке на похищение

Золотозубый, судя до всему, знал Белозерцева – видел раньше на фотоснимках, если бы не видел, то вел бы себя иначе, – он снова слепяще улыбнулся и сунул в окно машины видеокассету:

– Как и договорились, производим обмен овощами, – прокричал он, – держите!

Белозерцев поднял с колен сумку, увенчанную надписью «Белфаст», передал ее в окно золотозубому. Пот тек с Белозерцева струями, заливал глаза, щипал ноздри, было ему муторно, он боялся – боялся золотозубого, боялся его угрюмого напарника, боялся своего водителя Борю, он всего в этот момент боялся, руки у него дрожали – да ладно бы только руки, Белозерцева трясло всего.

Золотозубый принял сумку с доброжелательной улыбкой, подмигнул Белозерцеву, как старому знакомому, – он, похоже, относился ко всему с иронией и пониманием, по закваске своей был совершенно иным человеком, чем его напарник, и Белозерцев неожиданно ощутил к нему благодарность. Словно бы подтверждая его мысль, золотозубый выкрикнул на прощание:

– Не боись, родимый… С твоим сыном все в порядке! Дальнейшие указания получишь по телефону, – выкинул руку вперед, приказал: – Поезжай прямо!

Вправо уходила дорога к писательскому поселку и железнодорожной станции – искривленный асфальтовый проселок длиною километров в пять, не менее.

– Свернем или поедем прямо? – спросил Боря.

– Если свернем – нарушим правила игры. Поезжай прямо.

Карминный жигуленок резко, не сбавляя скорости и осев на вираже на один бок, ушел в сторону, «вольво», приподнявшись над взгорком, в следующий миг тяжело клюнула носом, словно самолет с остановившимся мотором, нырнула вниз. Впереди показались высокие современные дома, слепяще белые, несколько диковато смотревшиеся среди серых сельских построек.

– Все, деревня кончилась, – объявил Боря.

– За теми домами разворачиваемся и едем назад, в Москву, – приказал Белозерцев, закрыв глаза: ему хотелось как можно быстрее очутиться в городе, в своем офисе и вообще исчезнуть с этого страшного места. И из этой страшной страны, если хотите.

Но и у тех, кто исчезает, спокойной жизни за кордоном тоже не бывает – так же наваливается рэкет, терзают разные банды, гордо именующие себя мафией, налетчики и похитители, все хотят обклевать, общипать «новых русских», хотя сами тоже являются «новыми», только полагают, что меньше откусили от богатого российского пирога, – нет, исчезнуть не дано. Если, конечно, собираешься жить. Если хочешь умереть – тогда другое дело.

Он чувствовал себя выжатым, будто лимон, из которого выдавили весь сок, вышвырнули на обочину, за обочину, в кювет, и главное, в нем поселилось то, чего еще вчера не было, – страх. Белозерцев сейчас боялся. Всего боялся. Боялся золотозубого и его напарника, налетчиков, своей обустроенной и ухоженной квартиры, где лежала мертвая Ирина, городской милиции и Лубянки, собственных охранников и компаньона по «Белфасту», проживающего в Лондоне.

Он почувствовал, что Боря притормаживает, прижимается к бровке асфальтовой площадки – наверное, автобусной остановки, – и разворачивается на малом газу, но глаз не открыл.

21 сентября, четверг, 10 час. 40 мин.

– Ну и чего, кхе-кхе, имеем с гуся, господа наты энд пинкертоны? – поинтересовался Зверев в телефонную трубку. – Значит, работали они одной машиной? Примитивно, примитивно… Это значит, что они ничего не боятся. А мешок передал сам Белозерцев? Извини, сумку, сумку, я все понимаю. Я тоже, Родин, люблю точность, но случается, что кошелек из крокодиловой кожи по старческой привычке называю авоськой. Той самой продуктовой плетенкой, в которой носят картошку, так что позволь мне иногда интерпре… интетрепировать малость, кхе-кхе, манную кашу называть какашечной, а кабачки – коровьей радостью. Следили за «жигулем» аккуратно? Молодцы. А куда они сейчас направляются? По тому району у нас уже есть крупный специалист. Как «кто»? Майор Волошин. Как только загонят машины в гараж – доложи, кхе-кхе…

Несколько минут Зверев сидел неподвижно, задумчиво поджав губы и глядя в одну точку – в притемь, скопившуюся, словно пороховой налет, в углу кабинета, хотел было позвонить генералу Иванову на Лубянку и уже взялся за трубку вертушки, но передумал: рано пока общаться с Ивановым и подводить промежуточную черту.

Интересно, засекли налетчики хвост, наладившийся за ними следом или нет? Не должны засечь – машины, пока вели похитителей, менялись трижды.

Он позвонил Белозерцеву. Белозерцев не ответил – не вернулся еще в офис. Звонить Белозерцеву можно было уже без всяких опасений – хорь, поселившийся на телефонной станции и прослушивающий телефоны милиции, госбезопасности и крупных бизнесменов, из своей норы выкурен. Нора пустая. До следующего хоря. А в том, что «свято место пусто не бывает» и в ней поселится новый хорь, Зверев не сомневался. Народная поговорка – штука убедительная. Зверев печально улыбнулся: вспомнил, как сын его, когда был маленьким, вместо слова «поговорка» произносил «поговорилка».